корабль. Но, по привычке опытного разведчика, он фиксировал всё, сказанное во время официальной беседы.
– Мы только начали взлетать, герр гауптман, как я заметил голубя, севшего на левое крыло моего самолёта. Я не придал этому особого значения, но вдруг загорелся топливный бак. Я дал команду экипажу покинуть самолёт и выпрыгнул, но парашют почему-то не раскрылся.
– Расскажите о голубе подробнее!– приказным тоном распорядился Цоллер.
– Это был самый обычный сизый голубь, герр гауптман, —недоумевающе уставился на него фон Шютце.
– Возможно, вы видели нескольких голубей?
– Нет, только одного.
– А вы слышали, что в тот же вечер у аэродрома взорвалась цистерна с топливом?
– Нет. Меня, сразу как нашли, увезли в госпиталь. Потом приходили брать объяснения, и только спрашивали, но ничего не рассказывали.
– Хорошо. Продолжим беседу…
Два часа спустя бежевый «опель» увёз странных гостей вместе с ястребом в направлении Риги. Стоя у подъезда, вышедший проводить их обер лейтенант с каким-то злорадным удовлетворением наблюдал, как ветер гоняет между скамейкой и лужей несколько комков слипшихся в крови голубиных перьев.
Барон повеселел и от обещания гауптмана реабилитировать лётчика перед боевыми товарищами и начальством, так как он стал, по словам Цоллера, жертвой изощрённой диверсии русских. Так что он ещё повоюет!
II. Фронт и голуби
– Ну, докладывай, мой хороший, как дела, – поглаживал сизаря, привычно усевшегося на левое плечо, а, точнее, на левый погон с тремя лычками, немолодой и совершенно седой начальник голубиной станции Иван Трофимович Петров. – Я вот, хоть природой ростом не обижен, далеко гляжу, а ты, маленький – да высоко летаешь. Куда как дальше глядишь сверху. Рассказывай, рассказывай.
Голубь закурлыкал в ответ, будто и вправду делился с человеком своими последними птичьими впечатлениями об окружающем мире.
– Вот и я говорю: дела идут хорошо! Видишь, распогодилось, тепло, листья ещё зелёные! – кивал седой головой Петров. – Сейчас окончательно выгоним фрицев из Прибалтики, а потом и на Берлин двинемся.
– Курлы-курлы, – соглашался сизарь.
Так, мирно беседуя, они прогуливались возле странного сооружения, устроенного в безопасном отдалении от переднего края на околице деревни, нерусского названия которой Петров никак не мог запомнить. Впрочем, любой наблюдательный человек без труда мог опознать в сооружении обычную голубятню. В просторном двухэтажном домике-клетке, установленном на четырёх высоких столбах и надёжно забранном частой железной сеткой, разгуливали десятка три голубей.
– Иван Трофимович! – окликнул сержанта незаметно подошедший капитан.– Опять со своим любимцем «сорок восьмым» беседуете?
– Тихо! Ротный! – шепнул голубю Петров, аккуратно сняв его с плеча и застыв по стойке смирно, но не по Уставу: с прижатой к груди птицей.
– Вольно!