севере – это все один и тот же народ – варяги, – сказала миссис Брокстед, приходя ему на помощь. – Как это интересно!
Теодор только сейчас заметил, что он прервал свой рассказ и молчит, с тех пор как появилась эта девочка.
– Да, мэм, – пробормотал он и, очнувшись, откусил кусок хлеба с вареньем. Бэлпингтон Блэпский превратился в очень неуклюжего, застенчивого мальчика, который набил себе полный рот хлебом. Это инкогнито мучило его. Он по-детски уставился на свою Сивиллу, которая прикидывалась Маргарет Брокстед, и тщетно пытался придумать какой-нибудь великолепный жест, по которому она могла бы узнать его.
– Я про вас слышала, – сказала Сивилла, кивнув ему. – Вы учитесь в Сент-Артемасской школе.
Теодор поспешил проглотить кусок, чтобы ответить. Как трудно иногда бывает управляться с этим!
– Я учусь там уже больше двух лет.
– Вы тот мальчик, который так разрисовывает свои арифметические тетради, что потом нельзя разобрать цифр.
– Я ненавижу цифры, – сказал Теодор.
3
Наука и история. Первое столкновение
Это было удивительно, непостижимо, страшно увлекательно и вместе с тем как-то обидно – сидеть здесь за чайным столом. Конечно, она не Дельфийская Сивилла, а просто блэйпортская школьница, которая случайно оказалась похожей на эту богиню, и Теодор не знал, рад он или огорчен, что кто-то из смертных может отличаться таким изумительным сходством с королевой его грез. Он должен непременно посмотреть еще раз на картину, когда вернется домой (чай был превосходный, чтобы не сказать больше). Он старался показать себя блестящим юношей, каким он был на самом деле, но это оказалось очень трудно. Только судорожными усилиями он не позволял себе сорваться в бездну непреодолимого молчания, которая подстерегает всех мальчиков, когда они попадают в гости.
– И что же, это был такой обособленный народ, варяги? – спросила миссис Брокстед, выручая его, когда он уже вот-вот готов был сорваться и умолкнуть. – У них что, была где-нибудь собственная страна?
Теодор помолчал секунду, припоминая что-то, но затем снова сделался живой копией Раймонда.
– Это не выяснено, – сказал он. – По-видимому, это название относилось к скандинавам, и в частности к тем скандинавам, которые впоследствии стали русскими. Но датчане и англичане еще задолго до крестовых походов были на службе у византийских императоров.
– А ваш отец дает историю всех этих народов или только тех, что были на службе у византийских императоров?
– Это своего рода эпопея, – сказал Теодор. – У него еще только начаты отдельные куски. Он говорит, что это все разрастается. Он начал с тех варягов, что были телохранителями византийских императоров, но теперь он собирается писать обо всех варягах. И в особенности о Кануте. Канут – это его герой, поскольку в истории вообще может быть герой.
(У него мелькнула мысль, что Бэлпингтон Блэпский был знаком с Канутом. Что они были большие друзья.)
– Канут, – продолжал он, стараясь отыскать в памяти