же притворюсь, зачем не буду мил
И разыграю горькую обиду?
И царствует душа, и расточает пыл,
И смотрит нищенкой – для виду.
И тяжело ей зло, и непонятен путь
Всегда двусмысленного блага,
И за века – судьбу не изменить ничуть:
Забывчивость – ее отвага.
Пусть жизни злой полна горячая рука
И ревность просит поцелуя, —
Я не скажу “прощай”, но холодна река
И льнет с востока – “аллилуйя”.
Инверсии
I zaczynam monolog trzynastozgłoskowy…
Я на кухне тупейный художник —
Чистить бульбу что графа голить,
Лжеантичный тринадцатисложник,
Точно цену кассирше, бубнить.
Rumores senem severiorum
Aestimemus в истершийся грош…
Мнемоническим жадным приемом
Кухонный вдруг прорвался галдеж.
Углекислые рвутся каверны,
Ком стиха зреет вправо и вниз,
И вот-вот оборвется, наверно,
Этих туч ненадежный карниз.
Ведь зима не умеет прощаться,
Зажимать свое сердце в кулак,
Так уйти, чтобы не возвращаться,
Так задуть, чтоб лишь холод да мрак.
Вечно – вдруг над пасхальным апрелем
Взгляд тяжелый, и снег – вот он весь.
Видно, птицы отбить не сумели
Эту слишком буквальную спесь,
И в латыни сойдутся навечно
Ритм и речь – как дыханье и плач,
Чтоб нам «кровь» рифмовать бесконечно,
Но лукавых не ведать удач.
«…По локти в тумане сквозных палестин…»
…По локти в тумане сквозных палестин,
Нежнее, чем ангел разлуки, жасмин
Расцвел – что собрался походом на Крым,
Как будто решил умереть молодым.
И нет кроме холода в нем ничего,
И будто ничем не утешить его,
И точно раскрыт он для смерти и губ,
Привставший на цыпочках, с близкими груб.
Но всходит зарничная грозная мгла,
В окне, голубиного цвета крыла,
Что в комнату снова не мир принесла,
А тот же ликующий меч,
Что в небе закатном, меняясь, дрожит,
Что райские кущи от нас сторожит,
Скорей, чем в объятья, на небо взбежит
Бежавший, не чуя ног, встречь.
Hysteresis
Беллетристика
Один возьмется, а другой останется…
Бывает в близости один рубежный миг,
Внезапно налетевшая прохлада,
Темнеют очи, устает язык,
Изжогой на сердце щемит досада.
Ну точно озеро, как пробегает рябь
И тень от тучи будто укоризна,
Темнеет вдруг – и вот оно уж хлябь,
Неведомой исполненная жизни.
И снова солнце, – но уж не пройдет
Из памяти недавнее смятенье,
И отчужденья соляной налет
Царапнет вдруг под мимолетной тенью.
Вот так и мы – что озеро с тобой:
Чем ближе – тем рубеж неодолимей.
Мне