ни поцеловал, сразу на меня залез, как на девку блудливую, – в голосе Улиты звучала обида.
– Не серчай, медведица поранила, так и сам медведем стал, – попытался оправдаться Димитрий.
– Полюбился ты мне сразу так, что и стыд, и честь вдовью потеряла. Сама не своя хожу уж два дня. Кабы жил ты здесь, рядом, по соседству, так ходила бы поглядывала да вздыхала. А так, увезет тебя завтра лодья в край Чернореченский, и не далеко, а не увидимся уж больше никогда, – Улита тяжело вздохнула.
Димитрий молчал.
– Знаю, слава обо мне дурная идет, – продолжала княгиня, – в том супружника моего брат Олег виноват. Как умер Юрий, так приехал он якобы утешить вдову да братанича38, а сам начал ко мне приставать, бесстыдник. Я гридней мужа кликнула да путь ему показала39. А он ругался грязно да обещал меня на весь свет ославить, мол, это я распутница его соблазняла. И обещание свое сдержал. Остались мы с Ростиславушкой одни, без покровителей-защитников, каждый обидеть может. Княжество наше, сам видишь, крохотное, разоренное. Кругом леса да болота. Стала я гостей приглашать, добрых молодцев, Ростиславу старших товарищей, чтобы уму-разуму его поучили, братьями нареченными ему стали. Без друзей-то как одному? Стал тут Олег кричать, что я в постель к себе князей приваживаю. А спроси у любого из гостей моих, разве же было что? Так никто тебе ничего дурного про меня рассказать и не сможет. А коли у кого и были мысли на счет меня какие блудливые, так пыл их я сразу остужала. А польза от пиров и от ловов есть, сам знаешь, Всеволод вот хлеб пришлет. А придет Ростиславу время на сечу по зову великого князя идти, так, может, вспомнит кто гостеприимство наше и поможет дитятке моему в бою, прикроет щитом своим вместо брата.
Улита говорила разумно и убедительно.
– И епископ Дионисий меня оправдал, я ему как тебе вот все в грамотице поведала: и про Олега, и коварные помыслы его.
– Что же ты замуж снова не выйдешь, так и супружник тебя с сыном защитил бы, и слухи разом пресечь можно было бы?
– Горевала я по Юрию крепко, в монастырь хотела уйти и думать ни о ком другом не могла. Да как из мира уйти, а Ростиславушку одного оставить? Такие, как Найден, быстро его погубят. Материнская рука нужна… А сейчас и пошла бы замуж, отболело уж все, да где найти такого, как ты, – сильного, умного, доброго. Глянешь кругом, ан и нет больше таких. Завидую я подружье твоей, ох завидую. Был бы свободным, не выпустила бы из объятий своих, так и висела бы у тебя на шее, – и Улита нежно обняла растерянного Димитрия.
Он не знал, что и думать, теперь княгиня представлялась ему несчастной, обиженной судьбой женщиной, одинокой и любящей. Да ни кого-нибудь, а его – Димитрия. Сладкий яд похвалы медленно капал на истерзанную зверем грудь. Князю было стыдно за то, что он к Улите таких страстных чувств не испытывает. Нравится она ему, и водимую он хотел бы иметь, наверно, такую же, такую, но не ее… Хотя… нужны ли они, эти чувства? Вот лежит она рядом,