какой танец, ты на ногах еле стоишь!
– Хто еле стоишь? Я? Ща я те покажу…
И он полез на перила веранды… Но мама не дала ему завершить эту пьяную глупость. В тот самый момент, когда он уже собирался занести ногу на ограждение, мама схватила его за руку и резко дернул на себя. Они упали вместе, почти обнявшись. Я так от злости сжал зубы, что боль выстрелила мне в висок. Мама встала первой. Тофик ещё какое-то время лежал, распластавшись на полу веранды. Потом медленно сел, прижавшись к стене.
– Это ты меня спал-са, да? Насмешила! Ланда! Пошел я спать!
И Тофик пополз на карачках в сторону двери… Потом замер. Поднялся, держась за стенку, как паук.
– Слышь, пацан! А чего ты не спишь? Все спят… Иди. Мне с твоей мамой поговорить нужно…
Я стоял и не собирался уходить. Меня колотила мелкая дрожь. Я даже не мог понять, от чего больше. От страха? От злости? От холода? От ненависти? От обиды? А может, это было последствие солнечного удара? Или всё вместе взятое? Мама подошла ко мне. И наклонилась, чтобы поцеловать, но успела произнести шепотом.
– Не бойся за меня!
А потом громко, выпрямившись:
– Иди! Я со стола приберу. Помогу Татьяне.
Я ощутил себя воронкой. События последних двух дней крутились калейдоскопом, ввинчиваясь в мою голову, а потом… Хлоп! И все стало на свои места!
– Да, мам! Я пойду.
– Давай, боцман, баюшки пора! Все маменькины сыночки уже спят!
Эти слова я слышал уже спиной, спускаясь по лестнице. Надо было найти какую-нибудь ёмкость для воды. Детское ведёрко, оставленное в песке между виноградными рядами. Подойдёт…
На все приготовление ушло не более десяти минут. Когда всё было готово, я отправился наверх. Ещё снизу, ступив на первую ступеньку, я услышал возню наверху и два перекрывающих друг друга шёпота. Мое сердце ударилось в ребра и рвануло наружу через горло. Я рванул по лестнице… Увиденное встречной волной отбросило меня на перила в тень от виноградника. Тофик пытался обнять мою маму, в руках у которой были тарелки. Она пыталась высвободиться из его пьяных паучих лап и при этом уговаривала оставить ее.
– Тофик, прекрати, – говорила она металлическим шепотом, – если я закричу, проснутся все…
– Да, ландо тебе… чего ты…
Он ещё сильнее прижал маму к стене, и она, бросив тарелки на пол, влепила ему подряд две пощечины слева и справа и добавила коленом между ног. Паук, захрипев, согнулся.
– Сууука…
– Я могу добавить… – сказала мама и стала собирать осколки стекла.
В этот момент из дверей вышла уже уснувшая Татьяна.
– Чего тут у вас?
Я, собравшись с силами, вышел в свет и присел рядом с моей мамой.
– Тарелки упали.
Мама посмотрела на меня, все поняв, улыбнулась и слегка толкнула плечом. Значит ничего страшного не произошло. Тофик тоже ползал, собирая осколки разбитой дружбы. Татьяна зевнула.
– А я-то