была полная коробка этих ручек?
– Да, помню.
– А сколько их осталось?
– Шесть.
– А кому могут понадобится совковые авторучки для чернил? Да, когда-то еще можно было их взять в качестве сувенира, ну а сейчас-то? Да ты глянь на них: они же ржавые. Точно Гендон. А ты у него карманы не проверял?
– Не проверял.
– Плохо. О, да еще здесь коробка с кассетами для фотоаппарата «Зенит» была. И тоже шесть осталось. Прямо-таки, дьявольское число! Это еще глупее, чем ручки. Куда он эти кассеты вставит? Правильно, Коломбо, в свой Жизненный ОПыт.
– Ну куда мне, на пи-пи-пи этот плащ?! Я же в нем сам себе на ноги наступать буду, как бабка Римма! Я же изящный! – заглушил диалог возглас ущемленного самолюбия.
– А ты, Андрюх, его не на пи-пи-пи надевай, а как положено; рукава подверни и за юбку держись, как барыни до революции двигались, вот так: хоп-хоп-хоп! – подал мудрый совет хитроумный Коломбо.
– Э-э, едят ваших матерей серые волки! Сказано же было, чем и как можно выражаться, так что не забывайтесь. Забирайте свои «дожжевики» и двигайте по рабочим объектам. Уборки территории не будет – «дощщ» помешал. Лехе так и скажем: «Дощщ». За это он все простит. Кроме мата!
Местный полицейский опорный пункт был битком набит участковыми, их помощниками и помощницами, выездным городским следственным составом, свидетельницами и главным героем происходящего – бывшим ударником социалистического труда и женоубийцей в настоящем времени Поповым Артемом Петровичем. Последний сидел за решеткой в коридоре с отсутствующим взглядом и ничего не понимал: что случилось, где он есть, как он теперь называется. И это было не просто как следствие затянувшегося похмелья: на лице (если так можно было назвать этот орган Попова) была маска недоумения и такая, что казалось, его перекосило. В кабинете старшего районного участкового шел процесс опроса свидетелей, вернее, свидетельницы, Евдакии Терентьевны Шестопаловой, той самой Евдохи, которая недавно прибегала с новостями к подруге Римме.
– У нас есть основания полагать, что Вы были одним из последних, которые видели или слышали покойную. Что Вы можете рассказать нам по этому поводу?
– А не надо говорить «последний», надо говорить «крайний». Мой внук так говорит, значит, так говорить и надо. Он у меня умный, в институт запихнули. Вот он там говорить и наблатыкался. Правильно.
– Хорошо: Вы – одна из крайних, которая видела или слышала покойную.
– Нашел крайнюю! Крайние на краю живут, а моя жилплощадь в центре находится.
– Хорошо: когда Вы в последний раз видели или слышали погибшую гражданку Попову Т.В.? – у молоденького следачка на носу выступила капля пота.
– Сынка! А откель ты взял, шо я ее когда-нибудь видела или слышала? Да я ее вовек бы не то и не другое, шалашовку колхозную. Надо ж так деда довести, что он ее мухобойкой прихлопнул! И знать не знаю, и домяру ее два года по другой улице обхожу.
– А