От вынужденных наклонов Денис покраснел и взмок. Хотя, возможно, краснота его лица и поблескивающий в лучах прожекторов пот были вызваны самой ситуацией. Коллектив уже играл, а он продолжал делать вид, что ищет нужную партитуру, перекладывая собранные листы на пульте. При этом на лице Дениса было такое выражение, будто он что-то вспоминает. Он, очевидно, не хотел, чтобы зрители заметили его растерянность. У саксофониста было только два варианта – начать импровизировать или уходить со сцены. Не мог же он до конца композиции рыться в бумагах. Похоже, он просто выигрывал время для принятия решения. Слишком велик был риск облажаться, но покидать сцену, не рискнув, еще хуже. Денис махнул на ноты рукой, взялся за саксофон, сунул в зубы мундштук, закрыл глаза и начал считать в уме размер. Он улыбался и кивал, словно давал положительную оценку игре музыкантов. Духовик ждал подходящего момента, чтобы вступить.
Эмиль продолжал высекать из клавиш энергичное соло. Юля уже полностью освоилась и барабанила по всей установке. Из-за высокого темпа и сложного рисунка, требующего предельной концентрации, девушка взмокла. С ее висков стекал пот. Вокруг лица образовался ореол из распушенных волос. Она сосредоточенно пялилась в одну точку и колотила по установке изо всех сил. Эмиль посмотрел на Роберта, тот поймал его взгляд. Фортепианное соло оборвалось, и контрабас принял эстафету. Переход прошел гладко, словно музыканты много раз играли эту вещь. Молодой человек не уступал Времянкину в напоре и изобретательности. В эти минуты проявились черты характера и Роберта, и Юли, которых Эмиль раньше не замечал. Потому что всегда рассматривал Юлю только как сексуальный объект, а Роберта…
Времянкин почти ничего не знал о Роберте. Он просто использовал его, не воспринимая всерьез. Тем большим откровением для Эмиля стало соло этого парня. Оно было смелым, свежим, остроумным. Им троим удалось достичь слаженного движения. Они сливались воедино, растворялись друг в друге. Рисовали в воздухе удивительные абстрактные фигуры. Эмиля, как молнией, поразила мысль: «Вот же они! Всегда были рядом». В этот момент он почувствовал то, что уже давно не испытывал – ощущение магии творчества. Чистый экстаз. Мистический ритуал. Он улыбался и качал головой в такт.
Зрители встретили аплодисментами синкопированную поступь Роберта. Денис тем временем багровел на авансцене. Кажется, он уже не пытался уловить счет. Он посмотрел на Эмиля исподлобья. Их взгляды встретились. Молодой человек был определенно недоволен положением вещей – банда наслаждается музыкальными деликатесами, а фронтмен отбывает номер, не зная, как подобраться к блюду. Но после соло контрабаса придется вступить саксофону. Таковы правила игры. Денис злился. И было из-за чего. Ведь Эмиль практически безошибочно определил его возможности как музыканта и, конечно же, догадывался, что импровизаций лучше избежать. В сущности, Времянкин подставил Дениса, развернув к свету неблестящей стороной, вынудив краснеть на его же