представлена самой себе: ни ширм, ни ходуль.
И самое ужасное в коммунизме – его результат: выясняется, что человек по природе – дрянь. (Селин, разумеется, выражается много энергичнее).
Такова отправная точка и таков вывод селиновских размышлений. Кому, думавшему на выдвинутые самой жизнью в нашу эпоху темы, не случалось подходить к тем же догадкам? И кто не отступал перед ними в смущении, сознавая или самому себе внушая, что для таких страшных выводов еще мало данных, еще недостаточен срок. Андре Жид лишь намекает, что, может быть, может быть, может быть, в этом все дело, в этом причина крушения всех революций. Селину не терпится. У него что на уме, то и на языке… Но не будем спорить и пойдем за ним дальше, тем более что он отнюдь не злорадствует по поводу своего открытия, а наоборот, ищет избавления и спасения.
Селин не отрицает, что эксплуатация человека человеком действительно причинила много вреда. «Господствующих» классов он не защищает, а современную французскую буржуазию обливает такими помоями, что любой Арагон позавидовал бы. Но именно левые эстеты и салонные краснобаи особенно ему ненавистны, ибо «по теперешним временам быть на стороне народа c’est prendre une assurance-nougat» (ну, как это красноречивейшее «нуга» перевести?). «Какая разница, скажите, между Домами культуры и Академи Франсэз? Тот же нарциссизм, та же ограниченность, то же бессилие, тот же лепет, та же пустота»! Против «великой чистки» Селин решительно ничего не имеет.
Но даст ли что-либо положительное замена угнетателей угнетенными? Едва ли. «Быть великой жертвой истории – не значит быть ангелом. Далеко не значит. А между тем именно в этом вековой предрассудок, незыблемый, главный, прочный, как сталь. “Человек есть то, что он ест”. Открыл это плут Энгельс. Колоссальный обман! Человек – это еще нечто другое, менее ясное, более отталкивающее, чем забота, – чего бы пожрать. Одних кишок мало, взгляните на его прелестный крошечный мозг! Открытия только начинаются!»
Коммунизм утверждает, что несет людям радость. «В России для счастья, для души существует механика». La providentielle trouvaille! Селин издевается над увлечением машиной и называет его «феноменальным вздором». Лучшая в мире машина никогда никого ни от чего не избавила. Машина оскверняет и убивает все, к чему приближается. «Я был врачом у Форда, я знаю, что говорю. Все Форды на свете одинаковы, советские или обыкновенные. Ссылка на машину – предлог для продления все того же свинства. Предлог для увиливания от главного, единственного, высшего вопроса… С тех пор как человек существует, над ним был только один тиран: он сам. Но об этом не принято говорить. Нельзя… Хозяева, рабочие? Выдумка, искусственная на сто процентов. Вопрос удачи и наследства. Уничтожьте. Выяснится, что все они одинаковы».
Селин не раз повторяет слово «смерть», причем пишет его с большой буквы. Он – страстный враг материализма. Для него коммунизм упирается в смерть именно потому, что «обратил человека к материи». «Едва дело касается материи, торжество обеспечено самым циничным, самым хитрым, самым жестоким…