– в стекляшки,
Метать морозную икру
На чистые салфетки,
Пока по стенам на ветру
Слепые шарят ветки.
Стряхнул на землю пух и прах
Протяжный выдох горна:
Летит пространство на санях
В далекое просторно,
Где видит перистые сны
О журавле синица,
И пряжа тонкая зимы
Поземкою струится.
Ухмыляясь, месяц тонкий…
Ухмыляясь, месяц тонкий
Уплывает за карниз.
Свет просыпан из солонки:
Резок, бел, крупнозернист.
Наши жесты пахнут мылом, —
Так фальшивы и грубы.
Расставание уныло,
Словно прыщик у губы.
Друг без друга, бук без дуба —
Девять лет ли, сорок дней?
Я Гекубе иль Гекуба
Мне тебя теперь родней?
Что ж осталось между нами,
Старшемладший брат-чужак?
Вот застряло меж зубами, —
И не вытащить никак…
Б. Н
Убитый зимней ночью на мосту,
Он не успел заметить выстрел в спину,
Но оказался через пустоту
Перенесенным к земляному тыну
В иной, нечерноземной полосе:
Горит на лбу веревка шрамом алым,
На языке – трава, вкуснее всех
Возможных слов, – и тех, что прежде знал он,
И тех, что неизвестный человек
Теперь над головой его бормочет:
Пускай невнятен странный диалект,
Зато понятен общий смысл пророчеств.
Сей жребий от него не отведет
Ни смерти, ни предвосхищенья чуда.
И он бежит назад, потом вперед.
Потом летит… Куда летит? Откуда?
В саду идей
В саду идей
Спит иудей,
Не видя снов,
И думает: «А был ли пуст
Тот куст,
Когда он загорелся,
А может, жило в нем счастливое семейство
Веселых птиц иль шустрых грызунов?
Не повредило ль им куста горенье?»
Он видит: словно алое варенье
Стекает с веток, пламенем объятых,
И понимает: будет смерть густа
И глубока, как ров, в который крик пернатый
Слетает с ежевичного куста.
Пятница
Ни мига не терял, пока ходил под небом.
Была земля его напором смущена.
Он разбивал сады, и глобулы молекул
проращивал легко, как семена.
Он отдыха не знал, пока в ночи бессонной
гудел огонь вулкана, как гобой,
и познавал накал упорной, изощренной
борьбы, но не с другим, а лишь с самим собой, —
вновь создавал цветы, но были их бутоны
покрыты, как глазурью, скорлупой.
Он больше ждать не мог, он так хотел увидеть
их нежность и задор, их формы и цвета,
что, позабыв о сне, стоял у верстака,
составы смешивал и раздувал горнило,
чтоб гибкость стебля и полет листа
соединить в неразделимый сплав, —
и, сотворив