вы согласны?
– Я… я не знаю.
– Поймите, что я спрашиваю вас скорее из вежливости, потому что это – дело решённое. Королевская воля священна! – важно заявил Маликорн.
– Да как вы смеете!
– Смею, ибо люблю.
– Я согласна.
– Я так и думал.
– Всё-таки вы чудовище, господин де Маликорн.
– Это неважно. Главное, вы согласны, и это делает меня сразу и счастливейшим из смертных, и вернейшим из верноподданных.
– Но мои родители…
– Неужели вы думаете, что они воспротивятся прямому приказу короля?
– Господин де Маликорн, извольте впредь не называть это приказом!
– Как же прикажете это называть?
– Как-нибудь… иначе. Например, пожеланием.
– Договорились, госпожа де Маликорн.
– Монтале! Мадемуазель де Монтале!
– Правда, я слишком тороплюсь.
– Будьте сдержаннее.
– И это говорите мне вы, Ора?
– Я тоже буду сдержаннее.
– Вы? – недоверчиво спросил Маликорн.
– С этой минуты – да. Положение обязывает.
– Положение? О чём вы? Какое такое положение?
– Положение будущей супруги самого ужасного, невыносимого, самовлюблённого человека в мире.
– Нечего сказать, завидное положение.
– Да уж, не жалуюсь, – улыбнулась Монтале.
– Итак…
– Что?
– Давайте пройдем в зал рука об руку, моя дорогая малютка-жена.
– Пожалуй…
Влюблённые так и поступили, но их появление, увы, не произвело ровно никакого впечатления, ибо как раз в это время в дверях показался король со свитой. На ходу ответив на улыбки нескольких дам, Людовик XIV прошествовал в кабинет, где должен был состояться приём послов.
Было без десяти минут одиннадцать.
XVII. Послы
Пробило одиннадцать. Арамис с д’Олива вошли в кабинет при первом ударе часов, королева с принцессой появились при последнем. Генерал иезуитов блистал в роскошном лиловом костюме, его преемник был облачён в сутану. Но разница в одеяниях с лихвой возмещалась общим выражением лиц, излучающих холодную мудрость.
Увидев герцога д’Аламеда, Людовик, несмотря на всё своё самообладание, невольно вздрогнул. Ледяная улыбка едва коснулась губ кастильского посла.
Арамис немедленно оценил состав приглашённых и остался им удовлетворён: помимо министров и секретарей здесь присутствовали Филипп Орлеанский, принц Конде, маршалы Граммон и дю Плесси, герцог де Вивонн и граф де Гиш. Таким образом, кабинет сейчас освещался самой яркой военной плеядой этой эпохи.
Позади Короля-Солнце стояли де Сент-Эньян и де Лозен. Ради такого события Пегилен надел парадный мундир, которым до сего дня пренебрегал. Сделав над собою усилие, Людовик XIV промолвил:
– Господин д’Аламеда, мы с вами – давние знакомые и, смею полагать, добрые друзья. Поэтому давайте отбросим излишние формальности: выскажитесь начистоту, просим вас.
Со стороны короля такое предложение могло показаться либо сознанием собственного