Алексей Наст

Боец


Скачать книгу

глубже. Не верю я в сумасшествие автора этого сочинения.

      – Может, им был не Алешковский?

      – Может быть. Пойдем покурим? – предложил Павел.

      – А здесь? – заленился Соболев, оглядывая родной кабинет.

      – Здесь Ася будет ругаться, да и обкатаем новую комнату для курения.

      – Это дело! Идем!

      Все знали, что Павел не курил, но он всегда с готовностью шел «курить», дышал дымом и говорил, что такой же заядлый курильщик, как и все, только жадный – крохобор, потому не покупает себе сигареты, а пассивно вдыхает чужой дым, и все это из-за жадности. Все ценили его юмор.

      В новой курилке уселись на мягкий диванчик. По обе стороны стояли урны-плевательницы из блестящей стали. Напротив, на стене, висел плоский телевизор, который крутил видеоролики о вреде курения.

      – Здорово придумали, – заметил Соболев, кивая на экран.

      – Да, о нас грешных начальство заботится.

      – О, Паша, смотри, – оживился Михаил, указывая дымящейся сигаретой на экран. Там висела фотография беззубого, гнилого рта. – У нас с тобой такие же скоро будут.

      Они радостно, весело посмеялись.

      – Во! – обрадовался Соболев. – Стишок в тему!

      Нараспев прочел:

      Шел я лесом,

      Видел чудо —

      Два крестьянина сидят,

      Зубы черные, гнилые,

      Лошадиный …уй едят!

      Опять посмеялись.

      Павел засомневался:

      – Слушай, Миша, по-моему, стишок неправильный.

      – Почему?

      – Лошадиный… Лошадь – это же женщина!

      Соболев засокрушался:

      – Ах ты неуч, неуч. Ты в школе уроки биологии прогуливал?

      Павел пожал плечами – может, и прогуливал, дело молодое, все мы уроки и лекции иногда прогуливали, не без того…

      – Поясняю, раз ты мой друг, что лошадь – это не самка, а конь – не самец. Это одно и то же. Как в песнях: «Кони, кони», «Лошади, лошади». Женщина у них – кобыла, а мужчина – жеребец, а мужчина без яиц, кастрат, – мерин.

      – Вот как? – закивал Павел.

      Стали подтягиваться слушатели из других отделов, выпуская губительный табачный дым и щурясь.

      – А откуда ты этот стишок выгреб? – спросили Соболева. – Сам сочинил?

      Соболев отмахнулся:

      – Ты что! Это еще с раннего детства помню. То ли из песни, то ли из присказки.

      – Может, Высоцкий? – предположил Володя Саев.

      Соболев запротестовал:

      – Не-е, не его стиль… – И тут же усомнился: – А может, он. Мой батя, царство ему небесное, увлекался Высоцким, когда напивался, всегда его слушал, даже танцевал…

      – Как можно танцевать под Высоцкого? – удивились вокруг.

      – Он мог!

      – Ненавижу Высоцкого! – подал голос кто-то.

      – Почему?

      – У меня отец был такой же фанат-алкаш. Все поганые воспоминания детства связаны с отцом и песнями Высоцкого, которые давали фон его безобразиям!

      – Нет, это не Высоцкий, – уверенно заявил Зажаев, из оперов. – Это скорее Пушкин.

      – Разве мог Пушкин написать такое?

      – Пушкин