лежал с очередной простудой, но уже шел на поправку и перед тем, как вынырнуть из тумана беспамятства, проспал как убитый два дня. К этому моменту я не покидала дом уже целую неделю, ухаживая за ним. Анри выманил меня на улицу, пообещав солнце, свежую клубнику и поход за подарком для Виктора.
Лодочник высадил нас у ближайших городских ворот, и мы не спеша прошлись по главному рынку, а потом свернули в залитый солнцем узкий переулок, по обе стороны которого подпирали друг друга боками очаровательные домики из камня и дерева. Только теперь я осознала, как сильно нуждалась в этом ясном и чистом свободном дне. С Анри было легко, хотя что-то между нами уже начало меняться. Но в тот день мы снова чувствовали себя детьми и беззаботно смеялись. Я опьянела от солнечного света, от ощущения ветра на коже, от осознания того, что в этот самый момент я никому не нужна.
Все изменилось в одну секунду.
Я поняла, что побежала на крик, лишь когда увидела перед собой его источник. Высокая сухопарая женщина нависала над девушкой примерно моего возраста. Девушка, съежившись, прикрывала руками голову и выбившиеся из-под чепца каштановые кудри. Женщина, брызжа слюной, кричала:
– …я из тебя, потаскуха, пыль-то выколочу!
Она схватила прислоненную к двери метлу и занесла ее над головой девушки.
В ту же секунду женщина пропала. Теперь у меня перед глазами стояла другая женщина, полная ненависти, с жестоким языком и еще более жестокими кулаками. Ослепленная яростью, я подскочила к ней, и удар пришелся мне по плечу.
Женщина ошеломленно попятилась. Я с вызовом вскинула подбородок. Злоба схлынула с ее лица, сменившись страхом. Хотя она жила в приличной части города, она явно принадлежала к рабочему классу. А мои дорогие юбка и жакет – не говоря уж о красивом золотом медальоне, который я носила на шее, – свидетельствовали о куда более высоком положении в обществе.
– Простите меня, – выдавила она напряженным голосом, в котором страх мешался со злостью. – Я вас не видела, и…
– И вы меня ударили. Уверена, судья Франкенштейн захочет об этом услышать.
Это была неправда – и то, что он захочет об этом слышать, и что он все еще судья, но этого оказалось достаточно, чтобы она совсем обезумела от страха.
– Нет, нет, прошу вас! Я все исправлю.
– Вы повредили мне плечо. На время выздоровления мне понадобится помощница. – Я присела и, не сводя глаз с озлобленной женщины, осторожно отвела руку, которой девушка защищала лицо. – Я не стану жаловаться на вас судье, но вы взамен отдадите мне свою служанку.
Женщина с почти нескрываемым отвращением посмотрела на девушку, которая пугливо, как раненое животное, опустила руки.
– Она мне не служанка. Это моя старшая дочь.
Я покрепче сжала руку девушки, опасаясь, что не выдержу и ударю женщину.
– Хорошо. Я отправлю вам договор о найме. Она будет жить со мной до тех пор, пока я нуждаюсь в ее услугах. Хорошего дня.
Я потянула девушку за руку, и она, спотыкаясь,