не меньше. Хотя мы только что встретились, я чувствовала в ней родственную душу и знала, что наши с ней судьбы переплетены навсегда.
– На самом деле мне не нужна служанка, – сказала я. Она насторожилась, и я поспешно продолжила: – Ты умеешь читать?
– И писать тоже. Меня научил отец.
Как удачно. В голове у меня зародился план.
– Ты никогда не думала стать гувернанткой?
От неожиданности Жюстина перестала плакать. Она подняла голову и изогнула изящно очерченные брови.
– Я учила своих младших сестер и брата. Но я никогда не думала о том, чтобы заниматься этим с кем-то еще. Мать говорит, я слишком испорченная и тупая…
– Твоя мать глупа. Забудь все, что она про тебя говорила. Это была ложь. Поняла?
Жюстина ухватилась за мой взгляд, как утопающий за веревку. Она кивнула.
– Хорошо. Теперь пойдем. Пора представить Франкенштейнам их новую гувернантку.
– Это ваша семья?
– Да. А теперь и твоя тоже.
Ее невинный взгляд осветился надеждой, и она порывисто поцеловала меня в щеку. Поцелуй напоминал прикосновение прохладной ладони к разгоряченному лбу; я ахнула. Жюстина рассмеялась и обняла меня снова.
– Спасибо, – шепнула она мне на ухо. – Вы меня спасли.
– Жюстина, – сказала я веселым голосом, который резко контрастировал с обстановкой в пансионе, – ты не поможешь мне открыть окно?
Она захлопала глазами, словно очнулась от глубокого сна. Если уж я вспомнила день нашей встречи с такой ясностью, страшно представить, какие воспоминания пробудили мои неосторожные слова в ней. Возможно, я поступила эгоистично, заставив ее поехать со мной в Ингольштадт на поиски Виктора. В уединенном поместье Франкенштейнов она чувствовала себя как дома. Озеро отделяло Жюстину от ее прежней жизни. Она целиком посвятила себя двум юным воспитанникам и была счастлива на своем месте. В своем стремлении сбежать я не подумала, какой разлад эта поездка может внести в ее жизнь.
Жаль, что я не встретила ее раньше. Семнадцать лет с этой женщиной! Виктор спас меня, когда мне было всего пять.
Виктор, почему ты меня оставил?
– Оно заперто. – Она указала на верхнюю часть окна, где ставни плотно прижимались к раме.
Я присмотрелась поближе.
– Нет, их заколотили.
Жюстина аккуратно положила покрывало на расшатанный стул.
– Какой странный дом.
– Мы здесь всего на одну ночь.
Я села на постель, чувствуя, как натянулись под матрасом веревки. На столике между двумя узкими кроватями лежала единственная во всей комнате новая вещь: обещанная вата для ушей.
Что, интересно, она должна была заглушать?
Дождавшись, пока дыхание Жюстины выровняется, я – голодная, сна ни в одном глазу – выбралась из постели. Я с тоской вспоминала о ночах, когда, гонимая бессонницей или кошмарами, я прокрадывалась по коридору и забиралась на кровать к Виктору. Он почти никогда не спал. Он или читал, или писал. Его мозг не знал покоя,