куда ни идешь – она тоже здесь. И в этот вечер я не выдержал! – Ему явно нужно выговориться. – Вы могли бы жить, если бы за вами все время наблюдали? Смогли?
Я пожимаю плечами. Не удивляюсь, не радуюсь, не разочаровываюсь. Я просто продолжаю наводить порядок в баре.
– Вот так я и ушел. Трое детей. Тринадцать лет вместе. Тринадцать.
Я киваю, чтобы закончить разговор. Ничего не нужно объяснять. Сколько я слышала таких историй.
– Женщинам хорошо, никакой ответственности. Они не работают, – он помолчал. – Ну, или работают, как вы. Но это же несерьезно. Ну что вот у вас здесь, в баре, – открыл-налил, открыл-налил – никакой ответственности. Разлил, вытер, помыл, запер, сдал и ушел. Знаю я эти работы.
Он пьянеет и начинает злиться.
– Вы нас только ограничиваете. Сначала, когда мы влюбляемся, вы отвлекаете нас от дела. Потом, когда уже не влюблен, вы отвлекаете нас от всей жизни.
Он размахивает руками и чуть не опрокидывает бокал. Вино в нем перекатывается из стороны в сторону, оставляя на стекле маслянистый след.
– Вы в принципе делаете все, чтобы превратить мужчину из человека опять в животное. – Сердито стряхивает что-то с рукава. Поправляет галстук. – А все оттого, что вы, бабы, заставляете нас с самого начала играть в игру, о которой мы ничего не знаем, – ни гребаных правил, ни количества участников, ни даже размера призового фонда. Ни выиграть невозможно, ни выйти из игры. А мы на это ведемся, потому что в момент начала всей этой галиматьи мы уже не люди. Получается замкнутый круг. А нам на самом деле не нужно на все это обращать внимание. Нужно сразу объяснить: в эти игры играть не буду, и животным становиться – тоже. Даже не рассчитывайте. И вообще, нужно всем прекратить лгать. Говорить ровно то, что имеешь в виду в этот самый момент.
Он неожиданно встает. Подходит ко мне очень близко, одной рукой цепляясь за барную стойку.
– Ебаться будем?
Хлопок пощечины в пустом зале – как звук выстрела. Хорошо, что он держался за стойку, иначе обязательно бы упал. Его щека белеет, а потом так же быстро становится пунцовой. Он кивает, разворачивается и уходит. У самых дверей на стол швыряет деньги.
То, что сейчас случилось, – продолжение полосы моих провалов. Видимо, совсем сдали нервы. Как я могла такое себе позволить? Одно его слово – и все полетит к чертям собачьим. Теперь может быть что угодно. Иск в суд. Письмо. Пост в интернете. Что угодно. Мне нужно было просто вызвать охрану. А сейчас – если он захочет, он может с легкостью разрушить все то, что я выстраивала много лет. Недопустимое поведение. Глубокий вдох – выдох, вдох – выдох, вдох – выдох. Все будет так, как должно быть. Вдох, вдох, вдох, – выдох, выдох, выдох.
Запираю бар, ухожу к себе. На стойке сообщают, что в двести шестнадцатом трубку так никто и не берет. Дежурная теперь барабанит пальцами по стопке буклетов. Название отеля написано тонкой вязью и плохо читается на сером фоне. Не забыть в следующий раз заменить шрифт на другой или поменять цвет. Делаю пометку у себя в календаре.
– Какая заполняемость сегодня – резерв есть?
– Есть.
– Тогда