была без одежды?
– Да, – она кивает. – Но мы быстро отвели вас в номер.
– Мистер Холден знает?
– Знает. Ему позвонил дежурный администратор.
– Понятно.
Значит, об этом знают все.
– Мистер Холден просил вас позвонить, когда вы придете в себя.
– Спасибо. Я в порядке. Теперь. Идите, у вас, я думаю, много работы.
Но она не уходит.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Нет. Спасибо. Вы уже помогли.
Она кивает и идет к дверям.
– Извините!
Она оборачивается.
– Это было очень страшно?
– Что?
– Ну, все это зрелище.
Она отвечает не сразу.
– Вам нужно отдохнуть.
– Да. Спасибо.
Долговязый заносит молоко, хлеб и тоже уходит.
От таблеток становится легче. Звоню Холдену.
– Как ты? – он очень вежлив.
– Извини меня, Ирвин, – я впервые называю его по имени. – Давай обойдемся без формальных вопросов. Могу я тебя попросить об одном? Не держи на меня зла. Я не могу тебе ничего объяснить. Я знаю, что увольнение неизбежно, и просто говорю тебе – спасибо.
– Может, ты просто возьмешь отпуск, отлежишься дома, и мы потом поговорим? Я могу дать тебе недели две.
– Нет.
– Почему?
– У меня нет дома.
– Я почему-то так и подумал. Сколько лет ты живешь в отеле?
– Пять.
– Давай мы положим тебя в клинику.
– Зачем?
– Чтобы ты перестала это делать.
– Я не хочу.
– Ясно. Куда ты пойдешь?
– Не волнуйся за меня.
– Это значит “я не знаю”?
– Это ровно то и значит, что не волнуйся, это не твое дело.
– Ну зачем ты хамишь?
– Иначе ты не отстанешь, я очень хорошо тебя знаю.
– Я тоже думал, что хорошо тебя знаю.
– Ирвин, мы же договорились.
– Зарплату за месяц перевести как обычно?
– Не нужно. Мне приходилось кое-что выводить из строя, пусть это будет возмещением.
– Для чего? Чтобы блокировать номера?
– Ты всегда был умным.
– Деньги переведу. И все же предлагаю тебе дождаться меня. Может быть, мы что-нибудь придумаем.
– Я уже все в своей жизни придумала и ничего не буду менять. Можно, я возьму один свой костюм?
– Можно. Можешь взять все, сколько их там твоих, – таких худых, думаю, больше не найдется. Когда ты последний раз выходила из отеля?
– Три года назад. Примерно.
– Три года?
– Три года, Ирвин.
После этого я вешаю трубку, потому что я сказала все, что хотела, а после этого начнутся только вопросы. А мне они ни к чему.
На станции объясняют, что это часа три на автобусе – недалеко. Чаевых, оставленных наглым типом из бара, как раз хватит на билет в один конец.
В автобусе утыкаюсь виском в холодное стекло. Мимо мажется городской пейзаж. У кого-то звонит телефон. Эта мелодия была у меня когда-то давно. С нее начался тот самый