и заговорил непринужденным тоном, без малейшего намека на враждебность:
– Всем привет. Извините, что я так поздно: принимал сотрудника Скотленд-Ярда. По дороге столкнулся с Шенноном, и остаток пути мы прошли вдвоем.
Пол Расселл вопросительно уставился на него.
– Принимали сотрудника Скотленд-Ярда, Мартин? – произнес он, и Воэн небрежно взмахнул рукой.
– Меня навестил детектив, которому поручено расследование. Полагаю, таков порядок. Его фамилия Бойс, инспектор Бойс. На случай, когда очередь дойдет до вас.
Оценивать эффект, произведенный этими словами, Воэн не стал, но пока шел через комнату, в ней воцарилось неловкое молчание. Как ни в чем не бывало он расположился на маленьком складном стуле, слишком неудобном и потому деликатно отвергнутым остальными. Под Воэном, рослым и громоздким, стул был почти не виден, и казалось, будто он висит в воздухе.
Его соседкой стала Сандра Борн. Воэн приветствовал ее так, что ее хрупкая ручка на мгновение совсем исчезла в его огромной, но бережно сжавшейся ладони, и Тремейн заметил, что жесткий взгляд серых глаз нового гостя слегка смягчился.
– Как вы, Санди?
Сандра Борн улыбнулась и ответила, назвав Воэна по имени. Но ее голос почему-то прозвучал не совсем искренне. По мнению Тремейна, так, словно к собеседнику она относилась неприязненно.
Однако Пол Расселл сообщил Тремейну, что Мартин Воэн и Сандра Борн близкие друзья. Неужели Тремейн ошибся и ему просто почудилась враждебность со стороны энергичной миниатюрной женщины, самой близкой подруги Лидии Дэр? Неужели неверно истолковал то, что можно было объяснить гораздо проще и понятнее? Или же ему представился случай одним глазком взглянуть на еще одну тайную междоусобицу, скрытую под мнимой безмятежностью жизни деревенского общества?
Мордекай Тремейн невольно прислушивался к тихим звукам собственных шагов, пересекая открытое пространство в центре старого Далмеринга, проходя мимо «Адмирала» с темными окнами и закрытыми ставнями и направляясь дальше по дороге к назначенному месту встречи. Это было все равно что слушать размеренный ритм неумолимых фактов у него в голове – фактов, которые словно маршировали по замкнутому кругу, манили его последовать за ними, но никуда не вели.
Говард Шеннон вместе с Карен Хэммонд пополнил список лиц, которые озадачили Тремейна. Этот пухлолицый, одетый в синий костюм мужчина, которого он видел в поезде, если и обладал агрессивностью Воэна, то выражалась она отрицательной величиной. Говард Шеннон не пытался привлечь к себе внимание, как было свойственно Воэну. Как и предсказывал Джеффри Маннинг, он и не подумал спорить, сразу согласившись с решением продолжать постановку пьесы. Казалось, Шеннон старается пореже подавать голос, чтобы к нему не приставали с расспросами.
А верно ли это умозаключение? Тремейн обдумал поставленный вопрос так беспристрастно, как только мог. Да, Шеннон выказывал нервозность и явно стремился замкнуться в своем коконе молчания,