далеко. Пока он способен выследить добычу, прежде чем та найдет укромное место, ничего еще не потеряно. Кровавые следы отчетливо показывали их путь в этих дебрях.
До того, как скрыться из виду, олень пошатнулся так, словно передние ноги его не слушались.
– Он далеко не убежит, отец, – бросил Атрей через плечо, уже не сдерживая восхищенной улыбки.
Кратос, снова хмурясь, следовал за ним в дюжине шагов.
Атрей остановился, но лишь на мгновение, чтобы убедиться в том, что они не сошли с окровавленной тропы.
– Сюда, – сказал он отцу, взмахивая луком в нужном направлении.
На краю рощицы мальчик снова замер и стоял до тех пор, пока к нему не подошел отец.
Олень упал. В его плече до сих пор торчала стрела. Из раны текла кровь. Животное в ужасе взирало на паренька, который подошел поближе, чтобы увидеть дело своих рук. Мальчику вдруг показалось, что никакое это не достижение.
– Он… он еще живой, – тихо пробормотал Атрей.
В горле его встал комок и, пытаясь проглотить его, он отвернулся. Отец продолжал рассматривать страдающее животное. Кратос успел прочитать мысли мальчика по лицу. Выражение лица у сына в этот момент было таким же, как у его матери: заботливое, печальное и сострадательное.
Атрей понял, что будет дальше.
– Твой нож, – произнес Кратос голосом настоящего охотника, лишенным всяких эмоций.
Атрей вынул нож и машинально протянул его отцу. Кратос стоял, уперев руки в бока, и ожидал, не шевелясь. Тонкие губы Бога войны сжались в прямую линию, заметную под густой бородой. Глаза внимательно осматривали Атрея.
– Нет. Ты должен закончить то, что начал, – требовательно сказал Кратос.
Мальчик должен свыкнуться с жестокой жизнью. Мужчина кивком указал на оленя, до сих пор судорожно глотавшего воздух в ожидании неминуемого конца. Пока ему не нанесут последний удар, животное продолжит страдать от мучительной боли, вызванной стрелой в плече.
Атрей нехотя перевел взгляд с отца на содрогающееся животное. Сомнения мешали ему действовать. Он знал, что от него ожидают. Он понял, почему должен нанести последний удар, но что-то его удерживало.
Вздохнув поглубже, Атрей опустился на колени перед животным и занес над ним нож, но рука дрожала и не слушалась.
– Я… не могу… – пожаловался мальчик.
Кратос присел рядом с ним и обхватил пальцы мальчика своими исполинскими ладонями, сжимая нож и выравнивая лезвие. Атрей невольно поморщился от такого непривычного прикосновения. Отец редко прикасался к нему. Какая-то часть Атрея радовалась и хотела продлить это мгновение; другая часть требовала немедленного действия, чтобы не показать себя слабым. В глубине души он понимал, почему медлит. Жизнь его с этого момента изменится навсегда.
Неверно истолковав жест отца, Атрей расслабился, порадовавшись, что ему не придется наносить роковой удар.
– Затягивая то, что нужно сделать, мы лишь призываем неприятности, – сказал Кратос.
В следующее мгновение, все еще держа руку Атрея в своих руках, Кратос со всей