да так, что слышно было в зале, для которого все происходящее за закрытой дверью должно было оставаться тайной.
– Да что вы такое говорите, гражданин судья?! Мало доказательств? Конечно, за столько лет все и затерлось… И по формальным основаниям – как в Америке – отпустим ее?!
– Я не говорю про отпустить, я говорю про снисхождение… – оправдывался судья, но его никто не слушал.
– Конечно, фашисты конспирируются. Конечно, они умнее нас. Но мы сильнее, и должны им эту силу показать! И мы ее покажем!
– А как же свидетель?! – кричала женщина. – Тот, что повесился?! Почему он это сделал? Запугала она его, вот и повесился!
– Может, солгал, а потом совесть заговорила?.. – не унимался судья.
– Да какая совесть?! Наш советский человек, если солгал, то извинится, да и пойдет домой со спокойным сердцем. А тут другое было, тут страх им руководил.
– Почему же он в органы не пошел? Ладно на Западе они вешаются от страха, потому что там закон не работает и никого не защищает, но у нас, в нашей стране…
– А тут не в страхе дело, – снова включился мужчина, тоже, как и Андропов, очевидно, начитавшийся политических детективов Юлиана Семенова. – У них везде связи есть, они и телефоны могут прослушивать. Шантажировать телефонистов и прослушивать. Да и наверняка у нее какая-то группа защиты есть, шпионы, что на нее пашут. Иначе не могла бы она столько лет безнаказанно от правосудия скрываться по всей стране. Отследили бы, как только бы он шаг сделал из гостиницы – и не отыскали бы потом его следа в самой глухой лесной пустоши. А тут все ясно – он нам своей смертью сигнализировал о ее присутствии. И, чего там скрывать, во многом благодаря этой смерти, ее и удалось отыскать…
– А с потерпевшим как быть? С его показаниями, а вернее, с его отказом от показаний?
– А вот тут как раз все ясно. Он ее просто пожалел. Парень из детского дома, жизнью побитый, решил пожалеть бабушку. А вот мы как раз ему уподобляться не должны. Сияющий меч правосудия должен еще и над ним блеснуть. За обман суда и введение его в заблуждение! Ну да, Комитет госбезопасности с ним разберется…
Судья слушал своих собеседников и удивлялся тому, как ловко казавшиеся очевидными фактами приобретают в их извращенной интерпретации совершенно обратное значение. Впервые за много лет юридической практики он начал понимать значение выражения «закон – что дышло», и увидел, как настроение толпы, заранее подготовленной и подогретой все тем же Комитетом, оказало чудовищное влияние на Фемиду, которая сегодня оказалась без повязки на глазах и начала взвешивать факты пристрастно и необъективно. Чтобы унять этих людей, он уже готов был пойти на определенный компромисс со своей совестью…
– Ну что тогда? Даем 10 лет? 15?
– Какие 15 лет, товарищ судья? Только расстрел.
– А вы как считаете?
– Так же. И даже, невзирая на все ваши доводы касательно доказательств. Она в тылу