до Прибалтики взвод должен был организовывать точечные удары по движущимся частям противника и диверсии при помощи артиллерии. При этом открытые бои были категорически запрещены – взвод должен был поддерживать артогнем основные части 360 дивизии, которые в это самое время должны были открыто атаковать противника, либо осуществлять обстрелы ночью и на непродолжительное время. Таким образом, по мнению командования, очень скоро основные части группы армий «Север» оказывались истощены морально и физически, и возможная поддержка финских войск (даже, если таковая будет иметь место) не спасет их от окончательного разгрома уже сосредоточенными в Прибалтике частями. Возглавить взвод было доверено одному из лучших бойцов, который отлично и деятельно проявил себя в боях, получил уже орден Отечественной Войны и несколько медалей – сержанту Соколову Юрию Константиновичу.
День за днем следовала подконтрольная ему часть соединения по лесам, незаметно для противника продвигаясь ему в тыл, чтобы ночью дать кровопролитный бой. А следующим днем не спать, а снова идти за ними по пятам, изматывая как противника, так и себя самих. Неизвестно, кому досталось большее испытание – тем, кто убегал, или тем, кто догонял. Иногда, когда два основных дивизиона вступали в бой, с тыла приходилось поддерживать их огнем, который непрерывно велся с позиций лесных укреплений, занятых взводом Соколова, так что сон, если и перепадал, то не чаще нескольких часов в 2—3 дня. А потом – опять пыль, грязь, холод, непроходимые леса и огонь орудий.
Писать домой, где ждала его любимая, не было практически никакой возможности. А она в это время не находила себе места…
В один из дней Ольга шла с почты, снова грустная и печальная тем, что нет весточки от любимого – не знала, жив он или нет, не ранен ли, а неведение, пожалуй, есть одно из худших состояний, в которых приходится человеку пребывать за его многострадальную жизнь. Навстречу ей попался Юрий.
– Как дела? – как бы походя спросил он, в действительности надеясь завязать длинный разговор. Не выходила она из его памяти с первой встречи, что ж тут поделать. А жизненный опыт подсказывал, что нет лучшего момента для утешения женщины, чем переживаемый ею период грусти и отчаяния – так уж устроена женская натура, что именно утешитель в такую минуту становится для нее святым.
– Так себе.
– Вестей с фронта нет?
– В том-то и дело, что нет. Ни слуха, ни духа. Уж не знаю, что и думать. Может, ранили, может убили… – едва ли не плачущим голосом говорила Ольга.
– Ну-ну, стоит ли об этом так печалиться. Если бы случилось что, в первую бы очередь сообщили. Госпиталь обязан родственников извещать, а насчет похоронок сама знаешь – дня не проходит, как прилетает. Да и в войне перелом наступил, не то время сейчас, чтоб помирать, да и он не такой человек.
– Пожалуй, верно, – немного приободрилась Ольга. –