свою мечту, а мечта всегда несет в себе добро». – «Гитлер тоже был бо-оль-шим мечтателем…» – «Нет, Гитлер не был мечтателем, Ванечка. Он был маниаком, кликушей. На определенных этапах это угодно толпе, изверившейся в возможности найти выход из тупика добром, разумом, анализом… Тогда главное – найти врага, чужака, от которого все беды… Как ни странно, это очень объединяет середину, лишенную собственной точки зрения… Отец верно говорил: «От фашизма – чьим бы он ни был по национальной выраженности, – есть только одна панацея: культура, причем не казенная, школьная, а широкая, демократическая».
Кашляев прочитал мои наброски к материалу о Горенкове залпом:
– Но это же только часть, – задумчиво сказал он, – какое-то ощущение айсберга, много недоговоренностей, линия уходит в вопросительные знаки.
– Собираю информацию, – ответил я. – Чурин, этот замминистра, от меня прячется, пришлось базлать с Кузинцовым…
– А это кто такой?
– Помощник.
Кашляев удивился:
– Не твой уровень. Чем тебе интересен помощник?
– Интересен… Доктор наук, кстати говоря…
– Как его зовут?
– Федор Фомич… А что?
– Да ничего, фамилия больно расхожая… Кстати, мне неясно, какое отношение ко всему этому делу имеет Каримов? Ты будь поаккуратней, все же пока еще он премьер-министр автономной республики, возможны национальные амбиции…
– По-твоему, критиковать надлежит только русских? Башкиры, евреи и литовцы – неприкасаемы? Какой же мы тогда интернационал?
– Я тоже так считал… Пока не нагрелся…
– На чем?
– Руководителем ансамбля «Ритм» был Юозас Якубайтис, начался визг, мол, шовинизм, и все такое прочее… Так что поаккуратнее с Каримовым, мой тебе совет… Есть Горенков, им и занимайся…
– Он – звено в цепи.
– Какой цепи? – Кашляев пожал плечами. – Не буди химеру всеобщей подозрительности.
– У меня факты. А как говорил наш великий кормчий, факты – упрямая вещь.
– Я не вижу фактов. Я вижу фрагменты.
– Правильно. Ты видишь кирпичи, готовые к кладке, но еще многого не хватает, и нет раствора… Я в поиске, забросил сети, на днях придут ответы – с именами, телефонами, ссылками на документы… Отобьешь мне еще пару дней свободы?
– Попробую. Но не обещаю: запарка в связи с конференцией, будет много работы… Мой тебе совет, – повторил он, – обозначь тему, повесим дело на прокуратуру, пусть они пишут развернутое объяснение, в конце концов ты не частный детектив…
Кашляев все же отбил мне еще один день; утро я провел у старика Маркаряна – он передал мне целое досье: «подарок от старика молодому волку, дерись, Ванюша, пока молод!» Когда мне исполнилось тридцать, я сидел у иллюминатора АН-24, выбив командировку на БАМ; в небе сочинил стихи: «Мне тридцать, мне тридцать, мне скоро шестьсот, минул мой последний молоденький год…» А что, правда,