Стремяков, СПб. Лебедь в зоопарке Сквозь летние сумерки парка По краю искусственных вод Красавица, дева, дикарка — Высокая лебедь плывет. Плывет белоснежное диво, Животное, полное грез, Колебля на фоне залива Лиловые тени берез. Головка ее шелковиста, И мантия снега белей, И дивные два аметиста Мерцают в глазницах у ней. И светлое льется сиянье над белым изгибом спины, И вся она как изваянье Приподнятой к небу волны. Скрежещут над парком трамваи, Скрипит под машинами мост, Истошно кричат попугаи, Поджав перламутровый хвост. И звери сидят в отдаленье, Приделаны к выступам нор, И смотрят фигуры оленьи На воду сквозь тонкий забор. И вся мировая столица, Весь город сверкающий наш, Над маленьким парком теснится, Этаж громоздя на этаж. И слышит, как в сказочном мире У самого края стены Крылатое диво на лире Поет нам о счастье весны. Вечером допоздна засиделись у костра. Глядели в огонь, но всем троим было хорошо и спокойно. – Черное озеро, – вздохнула Нонна Юрьевна. – Слишком мрачно для такой красоты. – Теперь Черное, – сказал Юрий Петрович. – Теперь Черное, а в старину – я люблю в старые книжки заглядывать – в старину оно знаете, как называлось? Лебяжье. – Лебяжье? – Лебеди тут когда-то водились. Особенные какие-то лебеди: их в Москву поставляли, для царского стола. – Разве ж их едят? – удивился Егор. – Грех это. – Когда-то ели. – Вкусы были другими, – сказала Нонна Юрьевна. – Лебедей было много, – улыбнулся Юрий Петрович. – А сейчас пожалуйте – четверых-то чудом спасли… …А Егор на другой день к озеру подался. Домики лебедям построил, а тогда выпустил. Они сперва покричали, крыльями подрезанными похлопали, подрались, а потом успокоились, домики поделили и зажили двумя семействами в добром соседстве. …Второй раз ударило, когда Егор полпути миновал. Гулко и далеко разнесло по сырому воздуху, и Егор понял, что рвут на Черном озере. И подумал о лебедях, которые подплывали на людские голоса, доверчиво подставляя крутые шеи. – Стой! – закричал он еще в кустах, в темноте еще. Вроде замерли у костра. Егор снова хотел крикнуть, да дыхания не хватило, и выбежал он к костру молча. В миг какой-то успел увидеть, что над огнем вода в кастрюльке кипит, а из воды две лебединые лапы выглядывают. И еще троих лебедей увидел – подле. Белых, еще не ощипанных, без голов. А в пламени пятый лебедь сгорал: деревянный. – Документы, – персохшим горлом повторил Егор. – Лесник. Задерживаю всех. …Первый наклонился к кастрюле, потыкал ножом в лебедя. Второй пошел к озеру, к тому, что насвистывал. – Зачем лебедей-то? – вздохнул Егор. –
