оно, похоже, неспособно вынести бремя любого модерного государства – даже собственно чеченского. Более того, некоторые качества и традиции чеченцев, благодаря которым они стали такими невероятно эффективными бойцами, также оказались решающей причиной их склонности к преступной деятельности и успешности в качестве «мафии». Как и в других частях мира, в данном случае домодерное общество оказалось способным выжить, эксплуатируя разломы (а в случае современной России – зияющие пропасти) модерной капиталистической экономики. Однако любую надежду на стабильный экономический рост для большинства чеченцев уничтожает не только эта тенденция, подпитываемая последствиями войны: трансграничные похищения людей и бандитизм также в состоянии уничтожить любой шанс на стабильные отношения с Москвой, а в действительности и с другими соседями Чечни.
Эта книга не претендует на то, чтобы стать полной или связной историей России в период Чеченской войны, причем ее первая часть задумана лишь как обрисовка общей картины через мои собственные воспоминания о том, что я видел до и во время войны, и представление хронологии событий. Здесь же анализируются отличительные особенности конфликта – беспорядочный характер процесса принятия решений российским правительством в 1994 году, сущность российской стратегии, степень российского произвола по отношению к гражданскому населению. Эти самоограничения были сделаны по двум причинам. Во-первых, полное историческое описание было бы монументальной работой, а во-вторых, описываемые события по-прежнему недалеки от нас, и для полного осознания причин произошедшего в 1994–1996 годах еще не прошло достаточно времени – что же касается чеченской стороны, то этого вообще может никогда не случиться. От внешнего наблюдателя-нечеченца глубинные причины событий в Чечне обычно скрыты несколькими слоями тумана: антропологическим, религиозным, лингвистическим, а на деле и криминальным. Однако можно рассчитывать, что с российской стороны появится более полная картина событий, когда некоторые из тех, кто несут ответственность за эту войну, действительно напишут свои мемуары или заговорят, скрывшись за границей.
Вскоре после начала войны я побывал на одном из огромных нефтеперерабатывающих заводов на окраинах Грозного. Этот город некогда был самым крупным центром переработки нефти в самой большой нефтедобывающей стране мира, и его промышленность соответствовала такому масштабу: ряды циклопических механизмов, переплетенных с громадными трубами, которые напоминали конечности чудовищ и демонов, простирались вдаль, пока не исчезали в декабрьском тумане. Тогда мне представился великий храм исчезнувшей религии, наполненный громадными идолами, чьи внушающие страх имена были давно забыты, – но эти советские индустриальные молохи, когда их час пробил, потребовали свою долю человеческих жертвоприношений. Всё вокруг было мертвым, холодным и беззвучным, пока мимо не прошла небольшая