и Озерками. Здесь пустынно. Разве машину какую остановить…
– Нет, не надо машину! – воскликнула Далила, выскакивая из-за стола. – Еду! Я здесь рядом совсем! А вы не рожайте! Держитесь! И не бросайте ее!
– Как я брошу? Она в моем «мерсе».
– Да-да, я все поняла, «Мерседес» у парка между Удельной и Озерками.
– Ближе к Удельной.
– Я вас найду. И «Скорую» тормошите! Тормошите еще и еще!
Забыв о племяннике, Далила вынеслась из кафе, прыгнула в «Форд» и помчалась назад, к Озеркам. По пути позвонила и в «Скорую», и в роддом. Ее успокоили, что все в курсе и принимаются срочные меры: в роддоме к встрече готовятся, «Скорая» будет на месте минут через десять.
Далила неслась как сумасшедшая. Когда она, полная ужаса, подлетела к подруге, все было уже позади. Обессиленная Галина, закрыв глаза, распласталась на заднем сиденье «Мерседеса», укутанная мужским плащом. У руля сидел перепуганный незнакомец в испачканной кровью белой рубашке. Дрожащими руками он прижимал к груди дорогой пиджак, из которого выглядывало сморщенное личико младенца.
– Как она? – спросила Далила, беспокоясь в основном за подругу. – Мамаша жива?
– Я ничего не знаю, – оцепенело пробормотал мужчина, – я пуповину перерезал перочинным ножом. Посмотрите, пожалуйста, на малыша, – взмолился он. – Ребенок хоть дышит?
– А вы сами, что, не смотрели? – удивилась Далила.
Мужчина поежился:
– Я боюсь. Малыш сначала кричал, когда я его переворачивал и хлопал по попе. Но теперь он молчит. Он не умер? Посмотрите, пожалуйста.
Раздался визг тормозов: из такси вылетел Женька. Следом послышался вой сирены.
– «Скорая» едет, сейчас врачи и посмотрят, – пролепетала Далила, со слезами устремляясь к племяннику. – Жека, я ничего не пойму! Она уже родила! Ребенок молчит! Я боюсь!
Евгений повел себя энергично. С криком «Прорвемся!» он бросился к Галке, нашел ее пульс, констатировал «мама жива» и вырвал младенца из рук коченеющего от страха мужчины.
– И ребенок жив, – сообщил он, вручая сверток Далиле. – Похоже, все обошлось. И врачи сейчас будут.
Действительно, вой сирены стремительно приближался.
Евгений стянул с себя плащ и накинул его на плечи мужчины со словами:
– Так нельзя. Ты, братишка, совсем продрог.
Тот ответил:
– Спасибо, но это нервное. Мне не холодно. Представляете, я резал пуповину перочинным ножом. А голый малыш, такой крохотный, лежал на грязном сиденье. Это чудовищно, – пожаловался он и спросил:
– Неужели они оба после этого выживут? Как вы думаете?
Наконец подъехала «Скорая». Евгений вздохнул с облегчением и, похлопав по плечу незнакомца, сказал:
– А куда они денутся? Человек – зверь живучий. Бабы раньше в поле рожали. Кто хоть родился?
Мужчина изумленно посмотрел на него и виновато признался:
– Даже не знаю. Не понял я. Не до этого было.
Налетели врачи, унесли в машину ребенка, оттеснили Евгения, погрузили на носилки Галину. Все произошло так быстро – Далила и опомниться не успела, как «Скорая», взвыв сиреной, тронулась с места.
– Погодите! –