на грязный каменный пол рядом с этими умерщвленными им солдатиками и сторожевыми псами и его кровь смешается с собачьей? Тимофей зажмурился.
– Отставить! – услышал Тимофей властный окрик в коридоре.
– Товарищ Веселовский! – раздался растерянный голос начальника тюрьмы.
– Чем занимаетесь здесь?
– Да вот привожу приговор в исполнение согласно решению суда.
– Вижу, как производишь, – перебил его недовольно Веселовский, заглядывая в камеру. – Что ж это, он один половину твоей охраны перебил? С кем остальных заключенных охранять будешь? Или ты думаешь, товарищ Марусев, что штат у милиции безразмерный и тебе сюда на растерзание арестантам еще народ будут подкидывать?
– Так мы, товарищ Веселовский, сейчас мигом вес закончим.
– Отставить, я сказал! Или до вас еще не доходит, кто перед вами?
Стволы винтовок в мгновение ока вынырнули из амбразуры обратно в коридор, и Тимофей понял, что предчувствие его не обмануло: смерть только дохнула в его лицо ледяным холодом и прошла мимо. Он поднес ладонь ко лбу и вытер крупные капли пота.
– Открывай… Взглянуть хочу на вашего героя!
– Товарищ Веселовский, он четырех охранников завалил и трех собак порезал, неужели не боязно?
– Большевикам бояться не к лицу. Ну, долго я буду ждать?
Сначала затворилось окошечко в двери, а потом забренчали ключи, лязгнул замок, и дверь со скрипом отворилась. В камеру шагнул невысокий плотный мужчина лет сорока, одетый в вьщветшую гимнастерку и яловые сапоги. Из-под распахнутого ворота виднелась тельняшка. Он напоминал обыкновенного обитателя Соловецких лагерей. После кронштадтского мятежа матросами были заполнены все зоны. В покорителях морей изначально проглядывала какая-то воровская раскрепощенность и пиратская лихость, которая заставляла даже матерых каторжан считаться с ними. На зонах матросы отличались редкой сплоченностью, несвойственной другим заключенным. Всякого, кто носил тельняшку, называли «братком». Уркам памятны были дни, когда матросы вырезали целые бараки блатных за то, что кто-то из люмпенов бесчестил по матушке «сынов революции».
Позже многие из бывших матросов растворились в воровской среде, возглавили бандитские шайки и стали авторитетнейшими уркачами. Тельняшка же превратилась в один из атрибутов воровской доблести…
– Товарищ Веселовский, с вами еще три бойца войдут, – заглянул в дверь начальник тюрьмы.
– Оставь их при себе, они мне без надобности. Или ты думаешь, что я не способен справиться с одним лишь зеком?
– Нет, товарищ Веселовский, я так не думаю, ни все-таки…
– У меня к тебе есть одна просьба, Марусев! – оборвал его Веселовский.
– Слушаю вас, – начальник тюрьмы всем своим видом изобразил напряженное внимание.
– Запри нас покрепче и никого не впускай, что бы ни случилось.
– Да как же можно? Он же смертник!
– А вот так! Если я говорю, значит, можно, – резко сказал Веселовский.
Тимофей