и соответствовали его духовному сану, но казались все-таки частью выступления, в них чувствовался точный расчет. И это напомнило мне о том, что церковь в те времена еще не была отделена от государства. Папы даже содержали собственные войска, участвовали в войнах и решали, кто станет кайзером[7] или королем. Только этим объяснялось, почему кардинал мог занимать пост министра и диктовать свою волю королю. Мужчины чаще всего принимали сан не для того, чтобы заботиться о душе, а чтобы продвинуться по службе. Церковь служила идеальным трамплином для политической карьеры.
– Никто в Париже и шагу ступить не может без того, чтобы это не стало известно кардиналу, – прокричал мне через плечо Филипп. – А кардинал в Париже и шагу ступить не может без своей гвардии. – Он выглядел раздраженным. Когда ему под ноги прикатилась монета, он не наклонился за ней, а презрительно отпихнул ногой в сторону. Судя по всему, он не принадлежал к числу обожателей Ришелье.
Я автоматически подняла руку и потерла затылок. На жаре я вспотела, и кожаный ремешок от мешочка натирал шею. Но от потирания и почесывания зуд не проходил. Наоборот, он усиливался, пока не превратился в жжение. В испуге затаив дыхание, я стала лихорадочно оглядываться по сторонам. Кто-то наблюдал за мной, я это чувствовала, а зуд доказывал, что от этого кого-то исходила опасность! Люди продирались вперед, приветствуя кардинала возгласами ликования, но никто из них ничем особо не выделялся. Вдруг я заметила, как на долю секунды из толпы вынырнуло и опять исчезло лицо, и чуть не задохнулась от ужаса. Я сразу узнала его, хотя, как и в первый раз, видела не дольше мгновения, – человек в берете, который в 2011 году смотрел на мое окно, стоя внизу у гостиницы. А теперь он был здесь. Путешественник во времени.
В сильном смятении я крутила головой, всматриваясь в толпу, но незнакомец не появлялся. В затылке тем не менее по-прежнему зудело, значит, он был где-то рядом.
Тем временем процессия двинулась дальше. Сопровождаемый своей гвардией, Ришелье прошествовал мимо нас, бросая народу монеты и вызывая ликование. Толпа за ним рассеивалась, люди снова расходились по своим делам. Я радовалась тому, что мы можем продолжить путь. Только бы скорее убраться прочь отсюда!
Филипп стал пробираться сквозь толчею, и я уже собиралась последовать за ним, как мое внимание привлек мушкетер из только что прошедшего замыкающего отряда. Высокий, атлетического телосложения, широкоплечий и мускулистый. На нем была надвинутая на лицо черная шляпа с пером, начищенные до блеска ботфорты поверх обычных коротких штанов и плащ с вышитым белым крестом. Одной рукой он придерживал мушкет, в то время как другая рука небрежно опиралась на эфес шпаги.
Мое сердце забилось сильнее. Лица мушкетера я не видела, он уже прошел вперед. Но каждое его движение, каждый шаг разрушали в зачатке любые сомнения. Когда он, подняв голову, посмотрел в сторону, я увидела его профиль. Он отпустил бороду, это выглядело очень непривычно, но во всем остальном он был таким же,