с акулы на дракона.
Агафья Тихоновна нехотя подплыла к нам и тихо, с опаской оглядываясь по сторонам, сказала:
– Время. То самое Время, которое человек наделил всеми известными вам полномочиями, исходя из ваших мыслей и поступков, формирует основание скал на дне чувственных озер.
– И нам туда?
– Нет, нет. Достаточно иллюзий. Нам только вперед и никак не вниз. Поймать Время, осветить его мнимую реальность и вывести на чистую воду, можно лишь обладая настоящим, живым Светом. Точнее его скоростью, – акула запнулась, потом подумала и повторила:
– Да, именно его скоростью, какой бы она ни оказалась. Так что нам вперед, – Агафья Тихоновна быстро переглянулась с драконом и взяв меня за руку, отвела подальше от дыры.
Артак вдохнул полные легкие воздуха, и выдыхая, огнем запаял зияющую чернотой дыру.
– Так надо, – акула вздохнула, – Время, попавшее в чувственное измерение, разрушит его.
– Разрушит ненависть и боль, гнев и привязанность? Злость, чувство мести? Разрушит отвращение? Все что было в этом озере?
– Да. И их тоже. И без них, как и без всего остального, Мир станет неполным.
Огонь из пасти дракона растопил донный камень. Скала плавилась и горячая лава текла вглубь трубы, застывая на ее стенках. Спустя минуту или две все было в прошлом. На месте отверстия слои еще расплавленной лавы, остывая, образовали причудливую застывшую фигуру.
– Значит мои темные чувства и переживания, мое темное чувственное озеро, поглотило само Время?
– Конечно.
Я молча смотрел на Агафью Тихоновну, ожидая продолжения.
– Времени необходима Энергия, чтобы существовать, и оно берет ее из человеческих чувств, мыслей и слов.
– Только человеческих?
– Более ни один биологический вид на Земле не подпитывает эту иллюзию, поскольку не знает о существовании Времени, как такового. Та что только человек в состоянии прокормить Время.
– Я понимаю. Время перемалывает все что попадается на его пути. Оно питается им. И хорошим и плохим. Ничто не вечно в человеческой жизни.
– Да, – только и произнесла Агафья Тихоновна, – в человеческой жизни – да.
Мы сидели втроем на каменном выступе, наконец-то позволив себе передышку. Агафья Тихоновна, опершись на хвост и положив плавники на одну из скал, отдыхала с полузакрытыми глазами, Артак, спрыгнув с моей шеи, подставил брюхо солнечным, инфракрасным, а от этого еще более теплым потокам света, а я просто наблюдал за происходящим.
Есть не хотелось, пить не хотелось, дыхание отсутствовало. Ничего не изменилось в зонтичном мире сотни красных светил.
Сбросив со спины рюкзак с красками и достав несколько разноцветных бутылочек, я расставил их в известной последовательности, запомнившейся мне еще со школы, по фразе «каждый охотник желает знать где сидит фазан», начав с красного и закончив фиолетовым.
Краски отличались по температуре и консистенции. Красная была более