мешковатый кожаный камзол с нашитыми серыми кожаными же полосами и толстым нагрудником, длиной до середины бёдер. Облегающие серые лосины на ногах. Кожаные сапоги с отворотами, повыше колен. И металлическая каска с перьями на голове.
Ох. На этот раз действительно – ох! Вряд ли этот маскарад в её честь. Значит…
Приятное бородатое лицо вошедшего осветилось улыбкой, когда в свете факела, висевшего напротив двери в железном держаке, он увидел её. Губы зашевелились, она услышала голос – хрипловатый приятный баритон:
– Ну слава Богу, ваша милость живы! Не возложили на мою душу такого греха! А я-то, хоть виду и не подал, уж больно за вас опасался: вы были в таком… отчаяньи! Но всё равно – нельзя такое говорить!.. И впредь прошу вашу милость таких речей не вести – все знают, что самоубийцы не попадают в Царствие Небесное!
Она не сразу осознала смысл и всю важность сказанного, так как совсем другое поразило её при первых же словах. Вошедший говорил на… французском.
И она понимала его.
В школе она учила немецкий, да и то – что выучила, благополучно забыла, так же, как и английский из институтского курса. А сейчас она прекрасно ощущала и чувствовала все тонкости и нюансы обращённой к ней речи. Как и то, что смысл сказанного – очень важен.
Однако надо что-то ответить, и ответить правильно и быстро – так сказал расчётливый наблюдатель где-то глубоко в её сознании: этот молодой и симпатичный парень, судя по всему, хорошо к ней относится. Сильно волновался, возможно, даже молился за неё, чего-то «нехорошего» наговорившую. (И – не в этом ли одна из причин её… появления здесь?!).
Неужели предыдущая хозяйка этого тела пыталась наделать глупостей?
Слишком похоже, что не только пыталась, но и наделала…
Только какой же надо быть дурой, чтоб добровольно отказаться от такого тела?!
Впрочем, не судите, как говорят, да и не судимы будете…
А пока такого ценного союзника, как юный бородач нельзя потерять – всё-таки она, похоже, в темнице.
Думать надо быстрее. Ответ готов, но получится ли ответить? Она сконцентрировалась на словах и интонациях молодого человека, стараясь воспроизвести сочный колорит старо-французского. Со скромной и милой полуулыбкой она произнесла:
– Я передумала.
Это прошло легче, чем она опасалась. Оказалось, что говорит она глубоким, приятным, бархатно-певучим голосом, каким она всегда мечтала обладать, глядя на любимых киноактёров. Да и с оформлением мысли в слова тоже проблем нет. Единственное неудобство состояло в том, что она слегка охрипла – перемёрзла-таки, похоже, на полу.
– Ну то-то же! – ещё больше обрадовался бородач, и вошёл в камеру ещё на один шаг. Длинный и тонкий меч, висевший у него на боку задел при этом за косяк с характерным звоном, – А я вашей милости поесть принёс.
Он поставил в угол кувшин и протянул в её сторону подозрительный кирпич:
– Вот, специально выбрал получше, да уж боялся, что придётся… нести назад!
Ей за эти короткие мгновения