не женюсь, разве не ясно?
– Тебе сорок уже.
– Ну и что?
– С ума точно не сойдешь, а невестам, которые могли бы принести тебе пользу, ты на хрен не нужен.
– Замечательно, не женюсь. Решено.
– Вы оба – придурки, – неожиданно заявил Концерн и замолчал.
– Может, продолжишь мысль? – поинтересовался Воронцов. – Хотя, ты тоже женатик, и о холостяках судить не способен.
– Ерунда, – развил свою аргументацию Концерн. – В вопросах жизни каждый может судить о каждом.
– Ну и?
– Голова здесь вообще не при чем.
– В вопросах жизни?
– В вопросах женитьбы. Ни здравый смысл, ни инстинкты, ни сексуальная зависимость к браку не ведут.
– И что же к нему ведет?
– Судьба. Заранее ничего не узнаешь, не предусмотришь, не предпримешь никаких сознательных действий. Можешь бегать с высунутым языком в поисках выгодной партии и ничего добиться, можешь сгорать от страсти и остаться свободным, а можешь просто жить, ничего не чувствуя и ни о чем не думая, как вдруг обнаружишь себя в ЗАГСе.
– С тобой так и случилось? – иронично поинтересовался Воронцов.
– Примерно. Со всеми происходит примерно так.
– А с холостяками?
– А с холостяками не происходит, вот и все. Сложилось или не сложилось. Выпал джокер или нет. Выиграл в рулетку или проиграл. И не всегда понятно, в чем выигрыш – в том, что женился, или в том, что проиграл.
– Как все запутанно, – скривился Воронцов, совершенно точно знавший, в чем состоит выигрыш.
– А ты как хотел? Человек – высшее животное, а не какая-нибудь инфузория.
– С твоими фаталистическими взглядами я бы не выжил, – категорически заявил Воронцов. – Я хочу контролировать собственную жизнь.
– Чепуха. Это не удавалось даже великим монархам и диктаторам всех времен. По-моему, большая их часть имела большие проблемы в отношениях с противоположным полом.
– Слушай, Концерн, зачем ты вообще живешь на белом свете?
– Потому что родился.
– А чего не повесишься?
– Не хочется. У меня ведь все в порядке.
Воронцов хотел развить наступление на моральные позиции приятеля, но обстоятельства решительно ему помешали. Откуда-то из темного угла зала раздался усиленный динамиком голос ди-джея, загремела электронная музыка и началось то, ради чего вся компания и собралась ночью в общественном месте.
Первой раздевалась девица в советском школьном платье, в коротких белых чулочках и с большими белыми бантами в волосах. Воронцова всегда раздражали педофильские мотивы в стриптизе, но чувственность брала свое. Девица смотрелась соблазнительно, особенно, когда кроме чулок и бантиков на ней практически ничего и не осталось. Противоречия между разумом и чувствами возникают часто, и в большинстве случаев последние берут верх. Квази-школьница еще и двигалась плохо: механически, заученно, словно под принуждением. «Сексуальная рабыня, что ли?» – подумал Воронцов, разозлился на себя еще больше и хватил залпом рюмку коньяка.
Следующей