и ладно. По-крайней мере, он сможет развести костёр и укроется от ветра. Которого, впрочем, здесь и так почти не ощущалось.
Немного дров у Конана в суме сохранилось. Он подумал, что нужно было взять больше – знал же, что Храм Пурха стоит на болоте, и там разжиться сухой древесиной вряд ли удастся. Однако поздновато сожалеть: нужно поужинать, да ложиться спать.
На ужин киммериец поджарил себе кусочки мяса, нанизав их на прутики: остатки окорока марала, который вчера очень неосмотрительно подставил бок под его самодельное копьё. Но поскольку печень он съел раньше, оставалось сказать спасибо и за жестковатое мясо явно пожилого животного: всё лучше, чем сушёные лепёшки и безвкусная вяленая солонина, которые он захватил в наивной надежде на то, что управится с «миссией» за какие-нибудь три дня!
Какое там. Он потратил эти три дня только на то, чтоб добраться сюда, а до конца пути ещё как минимум сутки: до Храма явно с десяток миль! Похоже, командир малышей Мэрдок предположил правильно: от него просто… хотели отделаться!
То ли – хотя бы на время, то ли – уж навсегда!
Ну так шишь же им! Он докажет этим трусливым и коварным купчишкам, что слово Конана – это слово Конана! Обещал принести – и принесёт. Конечно, если только опал действительно существует, и до сих пор хранится в Храме Пурха, Конан его добудет! И вот тогда этому поганцу Саидакмалю придётся раскошелиться!..
Согреваемый приятными мыслями об увесистых золотых кругляшках, Конан вытянулся на своём повидавшим виды одеяле из шкуры горного козла, и некоторое время чутко внюхивался в не слишком приятные ароматы-миазмы, источаемые трясиной, и вслушивался в окружающую ночь, рассматривая дивно мерцающие звёзды.
Нет, подозрительного или непривычного – ничего! И – никого!
Впрочем, если что-то отличающееся от привычного стрёкота цикад, трелей лягушек, шёпота ветерка, или криков летучих мышей и прозвучит, или поблизости окажется кто-то злобный и опасный, имеющий нехорошие планы в отношении киммерийца, его охотничий инстинкт обязательно заставит его проснуться, как уже случалось сотни раз! Поэтому он смело мог пускаться в дальние экспедиции в одиночку, не беря никаких спутников-напарников, и не оставляя никого сторожить: он сам себе и сторож и лучший охранник!
Проснулся Конан внезапно. Но остался лежать так, как лежал – прижавшись спиной к шершавому и ещё тёплому, днём нагретому солнцем, камню. (Стало быть, спал недолго! По всем ощущениям сейчас – около полуночи!) Что-то в окружающем пространстве происходило. И это что-то явно было направлено против него!..
Он продолжал внимательно вслушиваться, и вглядываться сквозь полуприкрытые веки в окружающую тьму, разгоняемую лишь светом звёзд – луна как раз отправилась на перерождение! – и вскоре понял: его пытаются окружить, чтоб напасть со всех сторон сразу! Крошечные точечки отблесков от глаз то исчезали, то появлялись по периметру примерно двадцатишагового кольца. Жаль, что костерок Конана прогорел до конца, и превратился в золу: судя по