ее разбудил вкрадчивый голос Никиты: «Марья-краса длинная коса, вещи надобно сложить – пришло время выходить». Маша испуганно открыла глаза, вскочила и выглянула в окно. О скором прибытии не говорило буквально ничего. Оператор протянул ей банку с пивом, подмигнул и благодушно улыбнулся.
– Шутка! Заскучал я, Маня. Прошвырнемся в ресторан?
– Обойдусь чаем, – буркнула Маша, открывая ноутбук.
– Некомпанейская ты дама! – возмутился напарник, покидая купе. – Ты, как знаешь, а лично мне пора на дозаправку.
Едва он исчез, в дверь постучалась проводница.
– Выручайте. Очень надо, – взмолилась она.
– Что случилось? – отложила компьютер Маша.
– Хочу попросить вас потесниться. Всего на часок-другой.
– Нас и так двое. Если только Карлсона на крышу.
– Так ведь не за себя, за ребенка прошу. В больницу везут.
Проводница втолкнула в купе растерянную моложавую селянку. Позади нее обреченно топтался мальчуган лет семи-восьми в огромной медвежьей шапке. На вид ребенок был абсолютно здоров и беззаботно улыбался щербатым ртом. Мать же, теребя угол цветастой шали, с трудом сдерживала слезы:
– Я по всем вагонам пробежалась – без билетов не берут…
– Да что у вас стряслось-то? – уточнила журналистка.
– Вот! – гостья рывком сняла с головы сына шапку, под которой оголилась …внушительных размеров хрустальная ваза.
От неожиданности Маша не удержалась и рассмеялась. Мальчуган повеселел, скорчил рожицу и радостно улыбнулся в ответ. Мать отвесила ему подзатыльник. Маша охнула и интуитивно выставила вперед руки, пытаясь подхватить вазу.
– Ни за какие коврижки не слетит – кого только не просила, – смахнула слезы женщина и пояснила: – Этот балбес царем себя возомнил и вазу на башку напялил. Нетути у нас такого доктора, чтоб помог. Фельдшерица велела везти в райцентр. А билетов в кассе нет.
– Входите, – смущенно потеснилась Маша.
– Вот спасибочки, а я вам за это чаек организую, – благодарно улыбнулась проводница.
Выходя из купе, она еще раз взглянула на парня и, прыснув от смеха, скрылась в коридоре. Мальчишка никак не реагировал на смешки. Сбросив куртку и ботинки, он по-деловому устроился на Никитиной полке у окна, поджал ноги и стал рисовать в потрепанной тетрадке какой-то замысловатый узор, облизывая от усердия потрескавшиеся губы. Мать нерешительно переминалась с ноги на ногу. Маша пригласила ее присесть, передвинувшись к юному дарованию.
– Как звать-то тебя, герой?
– Васек, – не отрываясь, добродушно улыбнулся паренек.
– А зубы где потерял?
– Носился с пацанами в казаки-разбойники, вот со всей дури в дерево и угодил. Зубы посыпались, как орехи, – пояснила мать. – Это еще что. Вчерась играли в школе в прятки. Все дети как дети, а мой и тут учудил. Залез в столовой в печь, да и прикемарил. А когда Матрена хотела развести огонь, выскочил, как черт из табакерки. Баба орала, что есть мочи и с испугу разнесла полкухни. Ныне