фотоаппарат, а из кармана – небольшой сэндвич в фабричной пластиковой упаковке.
– Хип, будьте добры, ткните ножом вот здесь, в крышке… отлично, как раз нужно небольшое отверстие. Я не очень люблю ветчину с майонезом. По мне, безобразное сочетание. А вы, сударь, угощайтесь.
И Зотов кинул бутерброд прямо в пластике, но не в саму лужу, а примерно в метре от нее.
– Немного терпения, друзья мои… ага. Частный случай хемотаксиса. Унюхал, значит.
Из лужи вытек маленький белый ручеек, разлился, пустил еще три потока в разные стороны, на некоторое время замер, после чего ручьи слились в один и на удивление быстро устремились к сэндвичу. Словно бледная молния, на пластике разом возникла сеть белесых пульсирующих сосудов. Упаковка быстро заполнилась белой слизью, которая сразу пошла пятнами зелени, разбавилась розовым и красным.
– Пищеварительные ферменты исключительно концентрированные и весьма едкие. Минут за пятнадцать от угощения не останется ровным счетом ничего. Эти амебы обитают только тут, на других участках их никогда не видели. Любая животная органика долго здесь не продержится.
– Там в аномалии, Проф, птицы лежат. Гнилые, но нетронутые.
– Да. И пока там очаг, эти лужицы туда не полезут. Любопытное свойство чувствовать опасность. Кстати, обратили внимание? Май на дворе, но…
– Нет птиц, по крайней мере живых. Необычная тишина для леса и бывших полей. – Я взглянул на небо. – Отметил еще у границы. Но мертвые попадаются, и не столь давние, следовательно, залетают.
– Верно, Лунь. Зоны отличаются друг от друга, и эта характерна тем, что здесь нет летающих теплокровных животных, совсем нет. Причем это даже проблема – птицы, в том числе перелетные, совсем не чувствуют опасности и гибнут в аномалиях. Но даже если и не попадают в сам очаг, то все равно падают даже из-под туч. Что-то их убивает, и по одной, и сразу целыми стаями, но вот что – мы до сих пор не знаем. Никаких повреждений, совершенно никаких, множество раз изучали тушки самых разных птах – у них просто останавливается сердце. Причем люди на вертолетах над этой Зоной всегда летали без последствий, да. Мы даже как-то взяли с собой клетки с воробьями, синичками и скворцом в вертолет. В порядке эксперимента. И… все они погибли. Единственная выжившая пичуга умерла через два дня, как мы вернулись. Сидела в вольере и вдруг просто упала прямо на моих глазах, как подстреленная.
– Я бы на всякий случай запретила полеты над местной Зоной, – задумчиво сказала Хип.
– Мы так и сделали. До тех пор, пока не ясно, что в этом небе, лучше по нему не летать. Но, видите, какая ситуация… гибнут не только птицы, но и летучие мыши. Кроме местных пернатых и соответственно местных же рукокрылых.
– Местных?
– Ну, да… и те, и другие сильно изменены. Они теперь нелетающие. Я полагаю, мы их еще встретим. А пока немного подождите, друзья. Скачаю данные.
Зотов подошел к высокой треноге с оранжевым ящичком, открыл снизу дверцу и присоединил к какому-то гнезду