не болталась и не пьянствовала всю ночь напролет, – сказала Туне, когда я вернулась к выбранному ею столу с двумя чашками кофе в руках. – Мне плохо спится по ночам, поэтому я и выгляжу как привидение. Это просто для информации.
Тогда я не знала, как мне ответить на это. Сейчас же, когда мы знакомы довольно давно, могу утверждать, что Туне свойственно разрушать – абсолютно рефлекторно – негативное впечатление людей о ней еще до того, как оно успевает у них сложиться.
– Я тоже не могу расслабиться, – признаю́сь. – Мозг отказывается отключаться.
Туне хрипло отвечает в темноте:
– Ты можешь попросить немного виски из фляжки Эмми? Это, пожалуй, поможет.
Я закатываю глаза, пусть она и не видит меня.
– Что, можно начинать пить, стоит только добраться до места?
– Судя по тому, что ты рассказывала о ней, это не могло стать для тебя сюрпризом, – отвечает Туне.
Я слышу, как шуршит ее мешок, когда она меняет положение.
– Да уж, – подтверждаю. – Конечно.
Затем лежу и размышляю какое-то время.
– А у тебя ничего нет с собой? – спрашиваю наконец. – Никаких таблеток снотворного, например?
– Нет, – отвечает Туне. – Я не могу использовать такое. Если задуматься.
– Ах, – говорю я и зажмуриваю глаза. – Конечно же, не можешь. Какая я идиотка… Извини.
– Все нормально, – слышу я слегка веселый голос Туне. Он кажется громким в тесном пространстве, хотя она почти шепчет. – Ты же не обязана знать, какие таблетки я могу принимать, а какие не могу.
– Но все равно, – говорю я. – Мне следовало догадаться.
В палатке снова воцаряется тишина. Я приподнимаюсь, намереваясь по-другому сложить толстый свитер, который использую вместо подушки, и ложусь снова, оставив его почти в том же виде.
– Она знает? – внезапно спрашивает Туне, уже очень серьезным тоном.
– Кто? Эмми? – уточняю.
Она не отвечает.
– Я ничего не сказала ей, – говорю я, когда тишина уже начинает действовать на нервы. – Ни о чем. Ей известно лишь то, что есть в нашем информационном пакете.
– Не похоже, – говорит Туне. – Когда она начала интересоваться, делались ли попытки идентификации найденного ребенка, и завела речь о том, что тебе следовало бы отыскать его… – Замолкает, явно взволнованная.
– Я ей ничего не сказала, – повторяю. – Ты просила меня не говорить, так я и сделала… – Не услышав от нее ни слова в ответ, продолжаю: – Макс в курсе, но он ведь уже знал раньше. И пообещал молчать.
– Как много? – спрашивает Туне довольно резким тоном.
– Как много ему известно? – уточняю я. – Он в курсе, что твоя мать – тот самый младенец из Сильверщерна. Я рассказала ему, что нашла вас еще до того, как мы с ним встретились. Он спросил тогда, поедешь ли ты – или она – с нами, и я сказала, что не знаю, но сильно сомневаюсь на сей счет.
– Моя мама никогда не будет участвовать в этом деле, – бурчит Туне, повторяя уже сказанное