фэйская королева удачно соврала? Что ж, может быть и такое. Вполне может быть. Однако…
Рован отправился с ними. Все ее друзья и союзники отправились на север и достигли Террасена.
Хоть в этом какой-то просвет. Но…
Осколки вокруг нее переливались в свете луны. Вокруг плавали облачка тумана. И среди этого стеклянного блеска темнело пятно. Ее засыхающая кровь.
– В отличие от Эравана, я не хочу уничтожать этот мир, – сказала Маэва.
Можно подумать, они сейчас мирно беседовали в одном из лучших чайных заведений Рафтхола. Того, прежнего Рафтхола, а не груды развалин, оставленных легионами Железнозубых ведьм.
– Я люблю Вендалин. Люблю Эрилею и все прочие континенты. И всегда любила.
Осколки, кровь, веранда, пятна лунного света… Все кружилось перед глазами Аэлины.
– Я повидала много войн. Отправляла моих воинов, дабы прекращать войны. Я прекрасно знаю, насколько разрушительна любая война. Между прочим, стекло, на котором ты так уютно устроилась, – память об одной из таких войн. Оно из Стеклянных гор на юге. Когда-то там были песчаные дюны. А потом… ты даже не представляешь, как давно это было… в тех местах вспыхнула кровавая война. Драконы сожгли песок, превратив его в стекло.
Маэва ненадолго приумолкла, что-то бормоча себе под нос.
– Это стекло считается самым прочным в мире. Оно почти не бьется. Учитывая твое огненное наследие, мне подумалось: ты по достоинству оценишь его происхождение.
Маэва цокнула языком, и Кэрн тут же вновь обхватил плечи Аэлины. С каждой секундой он давил все сильнее. Боги… боги… боги!
Но никто из богов не спешил ей на подмогу. Ни один.
Крики Аэлины ударялись о камень и воду, возвращаясь пронзительным эхом.
Одна. Помощников у нее здесь нет. К белому волку взывать бесполезно.
Кэрн убрал руки с ее плеч. Горло и рот Аэлины наполнились жгучей желчью. Она вновь стояла на коленях, наклонившись вперед.
Выдержать… вытерпеть.
– А драконы в той войне не уцелели. Их порода исчезла и никогда уже не появится.
По скривленным губам Маэвы Аэлина поняла: фэйская королева позаботилась об уничтожении огнедышащих драконов. Таких же огненосцев.
Аэлина не понимала, почему ее охватила печаль. Ведь огнедышащие драконы исчезли многие сотни лет назад. Да, они никогда не появятся снова. Но почему ей от этого вдруг стало так невыразимо грустно? Почему ее вообще волнует судьба истребленных драконов, когда ее израненное осколками тело кричит от боли?
Коннал не вернулся в обличье волка. Он стоял возле трона Маэвы, гневно посматривая на брата.
– Я проголодалась, – бросила ему Маэва.
Стоя на окровавленных коленях, Аэлина смотрела на принесенные яства и вина. Маэа угощалась сыром и виноградом, постоянно улыбаясь пленнице.
Аэлине было не справиться с дрожью. Боль сменилась жутким отупением.
Усилием воли она погружала себя глубже, еще глубже. Пусть Рован и не явился ее вызволять. Главное, он и другие выполняли ее волю: