параллели между принятием Основного закона Федеративной Республики Германии в мае 1949 года и Конституции Российской Федерации в декабре 1993 года. Россия принимала свою Конституцию в условиях поражения, правда, не в «горячей», а в «холодной» войне, в условиях разрушения формировавшейся тысячелетие государственности, жесточайшего экономического кризиса, необходимости преодоления последствий тоталитарного коммунистического режима. Схожесть политических и исторических условий принятия основополагающих конституционных актов ФРГ 1949 года и Российской Федерации 1993 года наряду с исторической привязанностью России к германским правовым теориям и моделям обусловливает внимание к идее конституционного патриотизма в качестве привлекательной объединяющей основы как для Российского государства, так и для ее граждан.
«Отцы-основатели» доктрины конституционного патриотизма и Юрген Хабермас
Конституционный патриотизм в виде осмысленного понятия впервые прозвучал в послевоенной Германии – стране, разделенной сначала на оккупационные зоны, а затем и на два враждебных друг другу государства, стране, сформировавшей великую государственно-правовую теорию, но не имевшей в то время ни возможности, ни смелости воспользоваться многими из своих юридических конструкций.
Единоличным отцом-основателем теории конституционного патриотизма нередко ошибочно представляют германского философа Юргена Хабермаса, скрупулезно раскрывшего ее элементы в работе «Гражданство и национальная идентичность»[6]. Хотя сам Ю. Хабермас благородно и вполне обоснованно отдает приоритет формулирования понятия «конституционный патриотизм» (Verfassungspatriotismus) двум своим соотечественникам – Карлу Ясперсу (1883–1969) и Дольфу Штернбергеру (1907–1989)[7].
Именно в работе профессора философии Гейдельбергского университета, «Учителя Германии» («Praeceptor Germaniae»)[8] Карла Теодора Ясперса «Вопрос вины» («Die Shuldfrage» (1946), «The question of German guilt» (1947))[9] исследователи находят истоки доктрины конституционного патриотизма. Ясперс считал, что Германия не сможет восстановить свою государственную национальную идентичность, если не возьмет коллективную ответственность за прошлое. В «постоянно оспариваемой памяти» («continuously contested memory») Ясперс увидел основу новой национальной солидарности немцев[10].
Отвергая принцип «коллективной вины» немецкого народа, Ясперс расценивал проблему вины как «жизненно важный вопрос для немецкой души. Никакой другой путь не может привести нас к духовному возрождению <…> То, что победители нас осудили, – политический факт, который имеет значительные последствия для нашей жизни, но это не помогает нам в решающем вопросе, в нашем внутреннем духовном возрождении. Здесь мы имеем дело с самими собой»[11].
В 1966 году Карл Ясперс так проанализирует двадцатилетие, прошедшее после поражения Германии во Второй мировой войне:
В 1945 г. перед нами стояла