когда останавливалась она, и с надеждой хлопая глазами; и каждый раз, как она отходила от загона, он замирал и ждал, пока она вернется.
– Мы зовем его Малыш, – объяснил Каттер, – потому что мозги у него размером с горошину. Ничему не научить. Да и на вид тоже не красавец.
Каттер торговал лошадьми, а еще добывал для Кансрела чудовищ контрабандой. Он жил на западе, в Больших горах, и раз в год провозил свой товар по всему королевству, устраивая выставки и распродавая его. Файер он не нравился – он плохо относился к своим зверям. А еще у него был огромный беспутный рот и глаза, которые смотрели на нее с таким отвратительным собственническим чувством, что хотелось свернуться в клубок, чтобы хоть как-то прикрыться.
К тому же он был не прав насчет Малыша. Файер знала, какой бывает взгляд у глупцов, как выглядит слабый ум – и у животных, и у людей. В Малыше ничего подобного не было. Зато она чувствовала, как мерин дрожит и упрямится, когда к нему приближается Каттер, и как он успокоился, как только Файер впервые коснулась его и шепотом поздоровалась. Она привыкла, что ее желали за ее красоту, но никто и никогда еще не нуждался в ее нежности.
Когда Каттер с Кансрелом на минуту отошли, Малыш вытянул шею через ограду и положил голову ей на плечо. Она потрепала его за ушами, а он блаженно всхрапнул и перепачкал ей волосы слюной. Она рассмеялась, и в ее сердце словно открылась какая-то дверь. Наверное, любовь с первого взгляда все же существует – или как минимум любовь с первых слюней.
Каттер доверительно сообщил ей, что она дурочка, а Кансрел попытался уговорить выбрать потрясающую черную кобылу – под стать ее яркой красоте. Но ей нужен был только Малыш, и три дня спустя Каттер доставил его к ней домой. Конь трясся от ужаса, потому что бесчеловечный торговец засунул его в одну повозку с пумой-чудовищем, разделив их одной только хлипкой деревянной перегородкой. Выбравшись наружу, Малыш тут же встал на дыбы и заржал, а Каттер ударил его кнутом и обозвал трусом.
Задыхаясь от негодования, Файер бросилась к лошади и со всей страстью принялась успокаивать разум Малыша, а Каттеру разъяренно высказала все, что она думает о его обращении с товаром, да еще в таких выражениях, которых никогда раньше не использовала.
Расхохотавшись, Каттер заявил ей, что в гневе она вдвойне соблазнительна – это с его стороны была, конечно же, большая ошибка, потому как любой, у кого была хоть капелька ума, поостерегся бы проявлять неуважение к леди Файер в присутствии ее отца. Файер торопливо отвела Малыша в сторону, потому что знала, что сейчас случится. Сначала Кансрел заставил Каттера ползать по земле, каяться и рыдать, потом внушил ему мучительную агонию от воображаемых ран и, наконец, перейдя к реальности, принялся пинать торговца между ног и не остановился, пока не решил, что тот усвоил урок.
А Малыш успокоился при первом же прикосновении Файер и с той самой минуты послушно выполнял все, о чем она просила.
Теперь она стояла рядом с Малышом, тепло укутанная на случай предрассветного холода, и Арчер, подойдя