Вавилов». Коротков срочно «заболел» в надежде переждать грозу. Мне он сказал:
– Я понимаю, что тебе надо бороться за свою книгу. Но учти, что чем громче будет шум, тем мне будет труднее.
Я старался шума не поднимать, ограничиваясь тихой дипломатией. Было у меня поползновение написать письмо Брежневу, но мой тогдашний друг и коллега по редакции ЖЗЛАндрей Ефимов сказал:
– Ты же хотел вставить им перо, чего же теперь у них просить защиты?
Довод показался мне убедительным, я решил, что к ним обращаться не буду.
Мне удалось попасть на прием к президенту АН СССР М.В.Келдышу, он внимательно выслушал меня. Ничего конкретно не обещал, но, как говорится, взял вопрос на заметку. Но когда мне позвонил Владимир Дмитриевич Дудинцев (для меня это было приятным сюрпризом, так как знакомы мы не были) и предложил организовать публичное обсуждение книги в Центральном доме литераторов, я вынужден был просить его этого не делать. В журнале «Знание – сила» была подготовлена большая рецензия на книгу, она стояла в номере. Не желая подводить журнал и моего шефа, я позвонил главному редактору Н.С.Филипповой и объяснил ситуацию. Она ответила:
– Спасибо, что вы меня предупредили, я сейчас пойду и сниму рецензию.
Ганичев поручил заниматься моей книгой своему только что назначенному заместителю Геннадию Криворученко. До этого Криворученко возглавлял Особый отдел в ЦК комсомола, но давно уже вышел из комсомольского возраста и для него учредили должность замдиректора в нашем издательстве. Такова была рутинная практика: на руководящие посты в «Молодую гвардию» сплавляли переростков из ЦК комсомола.
Таким бывшим переростком был и директор Ганичев, и его предшественники: Ю.С.Мелентьев, Ю.Н.Верченко, главный редактор В.О.Осипов, два зама главного редактора.
Появление в издательстве явного особиста вызвало среди рядовых сотрудников глухой ропот, но Криворученко из всех начальников оказался наиболее терпимым и либеральным. У меня с ним установились вполне корректные отношения. Я предлагал в качестве жертвы себя вместо Короткова, но Криворученко дружески посоветовал этого вопроса не поднимать. Пояснил, что если я захочу уйти, Ганичев меня удерживать не станет, но Короткова это не выручит. Таковы парадоксы бюрократической системы: мою книгу признали вредной, но административно отвечать за это должен был не я, автор, а завредакцией.
Прошло несколько месяцев, ажиотаж спал, и о том, что арестованный тираж надо полностью уничтожить, уже не говорили. Письменного распоряжения не поступило, а без этого издательство не могло списать финансовые затраты. Дело спускали на тормозах, чему, я думаю, способствовали три обстоятельства. Во-первых, при всем моем старании не поднимать шума, история гонений на биографию Вавилова стала известна на Западе, о ней говорили радиоголоса, попала она и в самиздатскую «Хронику текущих событий»[6]. Во-вторых, наметившаяся стабилизация в Чехословакии и ослабление протестов против вторжения в нее советских