когда я ухожу, она боится, что не приду больше. Потому что опыт такой есть. Но что делать? Я и вправду могу не вернуться. Дети, как правило, мрут, если с опекунами такое случилось. Но мрут, потому что не знают, что делать.
– Если я пару дней не вернусь – иди в приют. Знаешь, где Завод? Вот рядом с ним, со стороны проспекта, как подходишь. Там спросишь, тебе скажет кто-нибудь или отведет.
– Я не хочу в приют, – скривилась Дана. Оно и понятно, кто туда хочет? Приют у нас всего года три как существует, организовали его какие-то дамы, которые сами в Новограде живут. Работают две или три воспитки. Порядочки у них, конечно, те еще. И кормят так, на грани выживания, там тоже много детей умирает. Но в одиночку ребенок вообще гарантированно сдохнет.
– Там хоть кормят, – сказала я строго, – обещай, что пойдешь, если я не вернусь!
Дана угрюмо смотрела в пол. Блин, как же ей вдолбить, что это необходимо?
– Вот что, – сказала я, – давай так. Если я через три дня не вернусь – ты идешь в приют. Ты мне это обещаешь. А я обещаю тебе вот что: если я все-таки жива и просто где-то задержалась – я тебя из приюта обязательно потом заберу. Договорились?
И Дана наконец согласилась.
Можно было взять кого-то из опытных, например, Пулю или того же Чингиза. Но у меня даже сомнений не было, я взяла Чуму. Как-то мы хорошо друг с другом себя чувствовали. Да и работала она прекрасно, прирожденный боец просто. Я первый год, помнится, так мучилась и такие глупости делала! Но правда, мне и было всего тринадцать лет, а Чума уже взрослая.
Вышли мы не поздно, но уже в темноте. В половине десятого двинулись. Ворон довез нас на машине до Завода, а оттуда пешком. Он обещал ждать в укрытии и подобрать нас потом на проспекте Ленина. Район еще жил активной вечерней жизнью, хотя на улицах ожидаемо царило запустение. Никто не рискнет идти в Дождево шататься по улицам, и сами дружки опасаются выходить за пределы своих укрепленных жилищ.
План района я хорошо представляла в голове, несколько часов над картой просидела. Мы начали с юго-восточного края, здесь стояли несколько «казарм» – не настоящих, конечно, а просто домов, где cкопом жили «шестерки». Идти было легко, закрепленная на экзоскелете броня практически ничего не весила. Даже автомат плечи не тянул. Шел мелкий, противный дождь, временами переходящий в снег, под ногами – мерзотная слякоть, небо затянуто тучами, и это все тоже хорошо, потому что у дружков меньше поводов на улицу высунуться. А нам в экзоскелетах и с хорошими приборами – без разницы.
– Здесь раньше детская больница была, – вдруг сказала Чума, – я когда маленькая была, в ней лежала.
– Тихо! – я зыркнула на нее, не знаю уж, увидела ли она это, – не болтать! Охраняй!
В два прыжка я очутилась на заборе. Забор здесь решетчатый, и так все видно – но с высоты смотреть лучше. В некоторых окнах длинного двухэтажного здания – почти целого – горел явно электрический свет. Динамка, значит, у них тоже есть. Весь двор лежал передо мной,