Николай Иванович. Двадцати семи лет. Вольтижёр.
– Прекрасно. Если и дальше так пойдёт, мы быстро закончим, – подбодрил сидящего перед ним человека, майор.
А теперь объясните нам, зачем вы изготовили бракованный стропочный карабин, и подменили им титановый, которым пользовалась Казимирова?
Голос майора с каждым произнесённым словом становился все жёстче и грознее.
Быстро отвечать!
– Я! Я! Я не подменял, – залепетал артист, – я вообще не понимаю, о чём вы спрашиваете.
– Так-таки и не понимаете? А вот экспертиза говорит обратное. Посмотрите на этот Акт. Видите? Здесь ясно сказано – обнаруженные отпечатки пальцев принадлежат Зарайскому Николаю Ивановичу. Посмотрите, посмотрите, – сказал майор, и подал бланк подозреваемому.
А когда тот, вдруг задрожавшей рукой взял бланк и прочитал, лицо его посерело.
– Но.., но.., я не виноват в гибели Люсьен. Я не знаю, как карабин мог попасть к ней в… «сбрую». Я.., я…
С трудом выговорив слова, он замолчал.
– Перестаньте вилять, Зарайский. Два года назад вы работали в паре с Люсьен Казимировой, и у вас были на неё определённые планы. И вы, конечно, затаили обиду, когда она от вас ушла, не так ли? Вот вы и подменили карабин.
– Кто, яаа? Да вы что, товарищ майор. Как вам могло прийти такое в голову? Мне конечно было обидно, что она ушла – я столько труда вложил, чтобы сделать из неё настоящую наездницу, но ей больше нравилась воздушная гимнастика. И она оказалась права. Она нашла своё место, выбрав профессию гимнастки… Нет, потом обида у меня прошла. К тому же я не злопамятен…
Он некоторое время молчал, словно вспоминая былые выступления с Люсьен. Потом, на что-то решившись, тихо проговорил: «Меня попросили…»
– Кто вас попросил? Назовите имя! Да говорите же! Иначе пойдёте как соучастник этого преступления! Вы сядете в тюрьму лет на восемь. Тогда прощай жена, дети. Прощай всё то, о чём вы мечтали…
Зарайский продолжал молчать. Он только поводил налитыми кровью глазами по сторонам, тяжело вздыхал, и молчал.
– Зарайский, нет смысла скрывать имя того, кто вас попросил изготовить карабин. Вы сядете, и надолго сядете, а он будет наслаждаться жизнью и посмеиваться над вами, – продолжал настаивать Кулагин.
Он прекрасно понял – Зарайский был пешкой в чьей-то жестокой игре. Им попросту воспользовались для достижения своей цели. Но, кто? Надо всё же заставить его назвать имя подельника, подумал майор. Без его признания расследование будет неполным.
– Зарайский, не молчите. Мне жаль вас. Вами воспользовались, и подставили. Грязно подставили.
– Я не могу. Я люблю её, – упавшим голосом прошептал Вольтижёр.
– А она вас любит? Она вас предала! Разве может любящий человек предать? Не может! А она вас походя предала. Предала ни за грош! И вы её ещё защищаете…
Вы спрашивали у неё – любит ли она вас?
– Спрашивал, – прошептал Зарайский.
– И, что? Она сказала, что тоже вас любит?
– Ннеет.