нацистских преступников. Тех, кто виновен в уничтожении евреев.
Хагай хотел что-то спросить, но Ашер жестом остановил его.
– Это не правительственная организация, и мы не отдаем никого под суд. Мы их уничтожаем. Сами. Это месть, как к ней ни относись. Месть без суда и следствия. И если вы считаете, что это неправильно и так поступать нельзя – я с вами спорить не буду. Может, и так. Но меня не интересует в данном случае ничего, кроме справедливости. Моя семья ушла дымом в небо Польши, кости родителей Леи гниют в земле Беларуси, а эта мразь бродит по земле, ест, спит, целует женщин… Этого не будет.
– А при чем тут Лея?
Ашер помолчал, затушил окурок, поискал, куда его выбросить и не нашел, положил в карман пиджака.
– Она единственная выжившая, кто помнит Сашко в лицо.
– Ты с ума сошел, – сказал Хагай. – Ей было четыре года! Что она может помнить?!
– Я его помню, – неожиданно сказала Лея. – Я его очень хорошо помню. Не хочу, а помню.
Ривка обняла Лею, прижала ее к себе.
– Ну здесь-то тебе нечего бояться. – И обернулась к Ашеру. – Ты на самом деле решил, что она поедет в Россию, или куда там, искать твоего Сашко?
Ашер спокойно кивнул.
– Именно так. Вы не представляете, сколько евреев по всему миру опознают своих мучителей, и сколько евреев по всему миру мстят своим мучителям. И те будут уничтожены все до одного. Все. До одного. И я найду и убью этого Сашко Кулика, с Леей или без Леи. Только с Леей это будет проще и быстрее, и останется время давить и других гадов. А давить я умею.
– Она никуда не поедет! – сказал Хагай.
– Я поеду, – сказала Лея. – И после паузы спросила: А что, Боря жив?
ИЮНЬ 1957, СВЕРДЛОВСК, ОБЛАСТЬ, В/Ч №…
– Огнев! К Поликарпову!
Борис Огнев, старший сержант радиолокационной службы, считающий недели до окончания армейского срока, не торопясь, сохраняя достоинство старослужащего, поднялся с койки, на которой отдыхал после дежурства, аккуратно намотал портянки, сунул ноги в сапоги. Проходя мимо дневального, дал ему легкий подзатыльник – чтоб не забывался:
– Не «Огнев», салага, а – «товарищ старший сержант Огнев!», и не «К Поликарпову!», а – «вас вызывает командир части майор Поликарпов!», понял?
Салага испуганно кивнул, а Борис дал ему еще одного «леща» («Надо не кивать, а говорить «так точно!») и направился к кабинету майора. В кабинете кроме самого Поликарпова сидел какой-то неизвестный штатский. Ну, порядок есть порядок, служба есть служба. Борис вытянулся, вскинул руку к пилотке и отрапортовал:
– Товарищ майор! Старший сержант Огнев…
– Да ладно, – махнул рукой командир части. – Проходи. Тут вот с тобой товарищ хочет побеседовать.
Штатский добродушно улыбнулся.
– Огнев Борис Ильич? 1935 года рождения?
– Так точно! – Борис принял столь любимый начальством придурковатый вид старательного служаки.
– А почему же не Фаерман Борух Наумович? – весело спросил штатский.
Борис похолодел.
– Простите, не знаю вашего