все равно не поверят и будут обозлены – не в первый раз путешествуешь, а во-вторых, вдруг кто-то из местных узнает правду? Меня повесят на глазах у всего честного народа. Нет, я не могу, надо отыгрывать роль, а клейменный найдется.
Их шаги повторяло громкое эхо, дробило по узкой улице и возвращало странно искаженным. Дорога, вымощенная мрамором, пуста – несмотря на яркое освещение, все горожане попрятались в домах. Можно лишь заметить вдали стражника, поджигающего потухшие масляные светильники. Ни тебе ночных пьянок, ни сомнительных бродяг, проворачивающих свои темные делишки – скука! В Геткормее даже в самом захудалом городишке жизнь кипит в темное время суток.
Вдохнув влажный воздух, Хара расправила плечи. В проклятущих шароварах всё время кажется, будто ноги голые. Одежда дикарей, но иначе нельзя: в долгих путешествиях платья непрактичны и неудобны, к тому же местные женщины носят просторные штаны и длинные рубахи – пытаются походить на мужчин.
– Только не забывай про легенду, – напомнила она Ниайю.
Тот лишь быстро кивнул. Храбрится, пытается выглядеть орлом – плечи расправлены, голова гордо вскинута, брови нахмурены. Однако это всё показное, на нем ощутимо висит тяжелым ярмом вина.
– Не переживай ты так – всё будет хорошо.
– Да… госпожа, – дрогнувшим голосом сказал он.
Ладонь юного охранника легла на эфес меча, болтающегося в ножнах на поясе.
– Я не виню тебя.
В ноздри ударила волна отвратительного смрада. Из-за угла вылетела тень, набросилась на спину Ниайя. Вскрикнув и едва не распластавшись на дороге, Хара отскочила. Клейменный мальчик вцепился в шею охранника и, грозно крича, высоко вскинул руку. В его ладони что-то ярко блеснуло.
– Нет, не надо! – выкрикнула настоятельница.
Чавкнуло. Острое прямое лезвие ножа по рукоять вошло в горло Ниайя. Кровь бурным потоком полилась из раны, пачкая одежду и плиты. Раб откинулся назад и повалился вместе с молодым охранником в пыль. Скованная ужасом, Хара попыталась закричать, но легкие будто заткнули пробкой. Взгляд застыл на страшной картине: охранник дергается, хрипит, хватается побелевшими пальцами за эфес ножа, тогда как клейменный безумно хохочет.
Через несколько мгновений Ниай затих.
Перемазанный чужой кровью раб вскочил, повернулся в её сторону. Его грудь быстро поднимается и опадает. Чужая кровь вперемешку с грязью стекает с плеч, оставляя темно-бурые разводы на коже. Длинные пальцы сжимают костяную рукоять кинжала. Хара за долгое время мысленно поблагодарила богов за проклятие – нечеткое пятно лица не дает рассмотреть в деталях его выражение.
– Прекрати, – как можно спокойнее сказала она. – Опусти оружие. Не усугубляй ситуацию… Ты все равно не сбежишь.
Мальчишка не ответил.
Он шагнул к ней… И вовремя подоспевший Дживат врезал ему по макушке тяжелым эфесом меча. Клейменный кулем с мукой рухнул на дорогу – живой, но без сознания.
К Харе подскочил один из охранников, и она благодарно