не способный, что-либо воспринимать адекватно. Но как только Мишка слегка оклемался, тут же и услышал столько поучительного, что чуть не взвыл на второй день. От обличительных речей папаши-отставника. А тот пилил и пилил, наверстывая упущенное, за все предыдущие годы. Прорвало. Если можно было бы сбежать от этого словесного потока, то Мишка просто немедленно выскочил бы в окно палаты прямо в пижаме больничной. Но пуля зацепила, что-то там – рядом с позвоночником и ноги его не слушались. Выписался он из клиники только три месяца спустя и сидя на инвалидной коляске. Все было не так уж трагично, по словам врачей, но полгода они гарантировали жизни колясочной и еще столько же костыльной.
«Корефаны» конечно не оставили без подогрева и засылали периодически кой-какие суммы на лекарства. И даже навещали. Трефовый божился, что «век воли не видать, если бросит дружбана, здоровьем заплатившего за общее дело».
Может быть и сдержал бы он слово свое, если бы сам не получил под зад свой изворотливый, фугас нажимной. Говорят, что лопатой совковой с асфальта собирали.
– Вот тебе и вялотекущая гражданская война,– буркнул Мишка, когда ему сообщили новость о конце беспутной жизни «крестного».
Через год Мишка действительно уже обходился без костылей и ходил хоть и с тростью, но вполне уверенно и самостоятельно.
Из группировки он вышел тихо и без последствий для себя отрицательных . Сослался на инвалидность и общее недомогание, не позволяющее жить активно. Желающих вступить в ОПГ было столько,.. ломились, что его «отставка» никого особенно и не огорчила. Тем более, что покровитель его сам ушел отчитываться перед Создателем, а завязок финансовых на Мишке не было. И недочетов тоже. Наоборот, по «понятиям», он сам имел право на «предъявы».
– Обращайся, Жук, если что. Поможем. Проблемы будут, заходи,– сказал ему на прощанье пахан и похлопал по перекошенному плечику. Что-то срослось в спине не совсем правильно и Мишку слегка перекосило.– Заходи, не стесняйся. Мы своих не бросаем и отмажем всегда.-
А в стране творилось черт знает что. Инфляция опускала население распавшейся «Империи зла» «ниже параши», а оно терпеливо снося все, не переставало удивлять весь мир. Покорностью.
Мишка, успевший купить себе «двушку» – двухкомнатную квартиру за пустяковую сумму у спившегося алкаша, жил отдельно от родителей и сливал запас долларов в обменники. Нужно было как-то жить дальше, приложить силы и амбиции неизрасходованные и «снискать хлеб насущный». Не жить же на инвалидную пенсию, которая оказалась такой смехотворной, что Мишка даже и в собес не пошел документы на нее оформлять. Он в день тратил больше.
–«Пусть подавятся козлы винторогие»,– вот только накопления таяли с удивительной быстротой. И однажды сунувшись за очередной денежкой зеленой, Мишка с удивлением обнаружил, что осталось у него последние пять тысяч и увы не разменными они не являлись: – «Надо чем-то заняться. Что-нибудь законом не запрещенное и хлебное. Коммерцией? Нафиг. Кормить ораву чиновников и корешей. Пахан, конечно, поможет с «обороткой»,