не понимаете?» – почему-то удивился Драйвер. «Представьте себе, не ведаю», – еще строже ответил Сенявин. Петрович же, в следующий раз обращаясь к Профессору, простые русские слова стал произносить с каким-то не то карельским, не то финским, не то даже эстонским акцентом.
С Митей Драйвер вообще не разговаривал, но часто подходил к нему и поправлял ему то рукав, то штанину, а перед самым выходом принес ему зимнюю шапку-ушанку и велел на озере утеплять голову ею, а капюшон оставить в покое.
…У причала их ожидала лодка с металлической рамой посередине. Она возносилась высоким и разлапистым, как раньше говорили, покоем от борта до борта, и в верхней ее части были гнезда, из которых торчали спиннинги. Профессор насчитал восемь удилищ.
Две похожие лодки, но без спиннингов, стояли на якорной растяжке неподалеку от берега.
Когда приближались к причалу, возле лодки со спиннингами Профессор разглядел невысокую фигуру в плаще с капюшоном, которая в равной степени могла принадлежать и мужчине и женщине, вернее, юноше или девушке. Но стоило рыболовам подойти поближе, фигура исчезла, хотя некуда ей было спрятаться на этой открытой местности.
Чтобы сесть в лодку, требовалось для начала уцепиться за боковые поручни и перекинуть ногу через борт. И тут же возник вопрос: как это лучше сделать бедному Мите? Драйвер, страдальчески глядя на радикулитного, вызвался встать на карачки, чтобы, ступив Драйверу на спину, Митя мог взобраться на катер. Ведущий посоветовал «вместо Петровича» установить один ящик на причале и другой – с внутренней стороны лодки.
Митя оба варианта категорически отверг, не глядя ни на Драйвера, ни на Ведущего, а смотря исключительно на Профессора, точнее, куда-то в область его подбородка. И тогда Сенявин взял слово. «Если ты даже в лодку не можешь залезть, то какого хрена ты с нами поперся?!» Нет, он, ясное дело, этого не сказал – ему эдак только сердито подумалось. А вслух Профессор произнес скорбно и предостерегающе:
– Влезть в лодку – это, как говорится, лишь половина печали. Вот когда лодку начнет трясти на волнах… И потом, когда мы вернемся на берег…» – Тут Андрей Владимирович так сильно нахмурился, что обе брови наползли ему на глаза. А Митя изрек:
– Садитесь, садитесь. Когда вы все сядете, у меня ведь не останется выбора.
Профессор предложил первым взойти на катер Ведущему. Но тот, одарив Сенявина ослепительной улыбкой, заявил:
– Увольте! Только после вас, маэстро!
Сенявина это обращение покоробило, и он в раздражении несколько поторопился и перебрался через борт не так уверенно и ловко, как примеривался и планировал.
В следующую секунду рядом с Профессором оказался Ведущий; он, наверное, попросту впрыгнул в лодку, как это умеют акробаты или гимнасты, и Сенявин даже не заметил, как он это проделал.
Митя же… Он вдруг разразился душераздирающим кашлем, и пока кашель раздирал душу Мити и слух Профессора, Митино тело стремительно перекинулось через борт, рухнуло