думаешь, я совсем тебе не подхожу, – сказала она, – но ты ошибаешься, между нами гораздо больше общего, чем, например, между тобой и той брюнеткой, – она кивнула вслед Полине.
Рыба вдруг исчезла, растворилась в воздухе как мираж, и Марк опять засомневался, а не была ли она галлюцинацией? Хотя с этой рыбой сегодня кто только не говорил… Но сейчас надо было думать не о ставриде, надо было решить, как подобраться к мужу Элен.
Марк прошел мимо театра до переулка и заглянул в темноту. Далеко, посредине здания театра виднелся черный ход. Если нужно было бы застать в этом темном переулке фокусника – например, когда он будет садиться в машину – то можно спрятаться вон за теми мусорными бочками.
Парадные двери театра распахнулись, и оттуда стали выходить восторженные зрители.
Марк попал в обычную в таких случаях стрекотню, блеск от платьев и украшений и чрезмерный запах духов.
– Чистая магия, – ахала пожилая дама.
– Это называется отработать детали до совершенства, – весомо заметил её усатый кавалер.
Марк отступил в переулок, почти скрывшись в тени. Не заметив его, совсем рядом остановились две девушки, по разговору было понятно, что они ждут машину, которая должна была забрать их.
– Видный мужчина, – сказала рыженькая своей подруге.
– По мне так староват, – ответила блондинка.
– Зато он ужасно богат.
– Прям-таки ужасно? – хохотнула блондинка.
– Еще бы! Разве ты не слышала, какие приемы он закатывает? Почище этого шоу. Дикие животные, странные птицы, еда, о которой мы и слышать не слыхивали. Да еще приглашает высшую аристократию и толстосумов.
– Вот бы попасть на этот прием, – вздохнула блондинка.
– Многие бы хотели, но он только для избранных.
От дороги донесся нетерпеливый гудок, и девушки, заметив, что их уже ждет автомобиль, поспешили к нему.
Марк углубился в переулок. Что ж, он бы тоже хотел попасть на этот прием – но только по своим соображениям, которые ему теперь диктовал тяжелый металический предмет в кармане пиджака. Жаль, что Элен была против того, чтобы он появлялся у них дома.
Пройдя по переулку мимо хозяйственных построек, лепившихся к театру, Марк увидел, что переулок выходит на тихую поперечную улочку. Он вернулся назад, прошел вдоль мусорных баков, стоявших напротив черного выхода из театра, и остановился сразу за ними.
На улице уже было тихо, зрители разошлись. Марк почему-то все еще не спешил уйти, хотя соседство с баками было не из приятных. Тут скрипнула дверь, и в темноту проулка вышел высокий мужчина во фраке. Марк вжался спиной в кирпичную стену. Альберт Клеверс стоял ровно в пяти шагах от него. Фонарь, висевший над дверью, освещал его вислые щеки, нахмуренные брови и усталое лицо. Клеверс вытащил портсигар, блеснувший золотом, достал сигарету и закурил.
Далеко на улице проезжали машины, из открытой двери театра доносились голоса, смех, звук трубы. Здесь же, в проулке, стояла тишина, и кроме фокусника и Марка никого не было.
Сердце Марка вдруг забухало