о Бэзиле, лишь гнали прочь. По вечерам, повесив голову, брела она к месту ночевки, на другой день возвращалась.
Ни единого человека не нашлось поддержать ее, сказать доброе слово. Не имея никого, чтобы поделиться, Морин держала переживания в себе. Днем тревожилась о судьбе Бэзила, ночью о судьбе своего, еще не родившегося дитя. Раньше желала его появления больше всего на свете, теперь одна мысль о нем повергала в уныние. «Вместе с Бэзилом была бы рада его растить, одной поднять дитя мне не под силу».
Она желала ему счастливого будущего, но рожать, заранее зная, что обречет на нищету и безотцовщину – к чему? Ей его сейчас ужасно жаль, а смотреть, когда он родится – нежеланный, несчастный, одинокий… Разорвется сердце.
Но ведь он – последняя весточка от ее любимого Бэзила. Разве можно ее порвать?
Она боролась с собой и не находила выхода. Она не ела, не пила, не плакала, не смеялась. Она сходила с ума и подумывала о самоубийстве. Одним разом оборвать две несчастные судьбы. «Ничего хорошего мое дитя не ожидает. Этот мир слишком жесток для него. Не хочу, чтобы он в него пришел» – говорила она.
И ребенок ее услышал.
У Морин случился выкидыш. Она не огорчилась. Наоборот, почувствовала облегчение. Одна проблема разрешилась, она сосредоточилась на другой – судьбе Бэзила, о котором по-прежнему ничего не знала.
Однажды она, по обычаю последних месяцев, слонялась возле тюремных ворот. Увидел ее молодой охранник и вспомнил: эта цыганка – целительница, в прошлом году вылечила его жену от послеродовой горячки. Вышел за ворота, поманил пальцем и сказал:
– Слушай, девушка. Не нужно приходить сюда. Ни к чему. Ты его больше не увидишь. Его больше вообще никто не увидит. Потому что… – Он крутанул рукой вокруг шеи и дернул вверх.
Смысл сказанного доходил до нее постепенно. «Я никогда не увижу моего Бэзила. Почему? И никто не увидит… Ах, да! Повесили его».
Опустив плечи, Морин поплелась домой. Неизвестность, державшая ее на распутье, кончилась, судьба свернула на дорогу одиночества.
Медленно – капля за каплей, день за днем, жизнь входила в колею. Молодость помогла ей справиться, работа. Она продолжила дело старой Розы. Не плакала, не жаловалась. Шла своей дорогой – без любимого, без друзей, без семьи, без детей.
Иногда, по ночам, в холодное время наваливалась на Морин серая тоска – по тому, чего она никогда не имела. Лежала без сна, прислушивалась к завываниям злого ветра и думала: как изменилась бы жизнь, если бы у нее был ребенок, семья? Или другие родственники? Чувствовала бы она себя такой потерянной на свете? И является ли семья лекарством от одиночества или скорее причиной забот?
Ответа она не знала.
Старое предсказание, однако, ошиблось или ослабло оно – ведь тридцать лет прошло. Получила Морин странное письмо, приглашение на свадьбу, подписанное «Артур и Эсмей». Цыганка не знала, кто эти люди, подумала, что письмо пришло