к пульту ФВМ и нажал несколько клавиш. Через минуту на экране одного из мониторов, стоявших на столе, высветилась необходимая мне информация. Молодой человек вернулся на прежнее место.
– Номер магнитора, на котором уехала девушка – 325674, – сообщил он. – А тот, что взял высокий, числится под номером – 348828.
– Эти магниторы поступали обратно на вашу станцию?
– Магнитор с номером 348828 вернули днём двадцать седьмого августа в половине третьего.
– Кто его сдал?
– Затрудняюсь ответить. Я уже закончил своё дежурство и на моё место заступил другой оператор.
– А первый магнитор, на котором уехала девушка?
– Магнитор под номером 325674 на нашу станцию ещё не поступил… Но его вполне могли сдать и не здесь, а на любую другую станцию транспортной сети этого жилого сектора или даже жилой зоны. Ближайшая станция расположена в двадцати километрах отсюда, на восток. Я же говорил о постоянном перераспределении транспортных средств по всей Земле. Иначе просто нельзя.
На минуту я задумался. Затем поднялся из кресла и поблагодарил дежурного, собираясь уходить.
– Подождите! – задержал меня Виджай Бенедикт. – Вы могли бы мне объяснить причину ваших расспросов?
– Дело в том, что из местного института четыре дня назад пропала девушка – та самая, снимок которой я вам показывал. До сих пор её не удалось нигде найти, и нам всё ещё не известна её судьба.
Лицо юноши стало хмурым и по-взрослому серьёзным. Наконец, он сказал:
– Если вам ещё понадобится моя помощь, то я к вашим услугам в любое время.
– Спасибо, – поблагодарил я его и простился.
Спустившись в зал, я выбрал себе магнитор, сел за управление и выехал со станции под потоки сухого воздуха. Регистратор парковочной площадки едва слышно щёлкнул, зафиксировав номер очередного магнитора, покинувшего станцию.
Оранжевый квадратик неуклонно полз вверх по шкале скоростей, но я почти не следил за этим. Я мчался по равнинам, где резвились в высоких травах стада пятнистых оленей; проезжал мимо низин, превращённых в пруды и целые озёра, на берегах которых обитало множество птиц; миновал небольшую возвышенность, поросшую высокими, увитыми диким виноградом, деревьями. В их листве мелькали золотистые, красные, нежно-голубые, зелёные краски разнообразных птиц. Я оставлял позади себя плодородные поля и луга в расцветке неброских полевых цветов. И над всем этим, подобно могучим правителям этой сказочной страны, неизменно возвышались во всём своём величии заснеженные вершины Гималаев.
Их синие волны плескались у горизонта в расплывчатой дымке, исходившей от сиявших на солнце снегов, а на востоке расплавленным золотом горела самая высокая и величественная вершина. Где-то там, в ледяных оковах горных хребтов, брала свои истоки самая знаменитая из гималайских рек – Ганг. Рождённый в лоне гор, питаемый снегами, он спускался вниз, начиная свой долгий путь к океану, стелясь извилистой