действовать против Австро-Венгрии, и, во-вторых, начать тайно общую мобилизацию.
Последние слова заставляют меня привскочить.
– Разве невозможно ограничиться, хотя бы временно, частичной мобилизацией?
– Нет! Вопрос только что основательно обсуждался в совещании наших самых высоких военачальников. Они признали, что при нынешних обстоятельствах русское правительство не имеет выбора между частичной и общей мобилизацией, так как частичная мобилизация не будет технически исполнима без общей мобилизации. Следовательно, если бы мы сегодня ограничились мобилизацией тринадцати корпусов, назначенных действовать против Австрии, и если бы завтра Германия решила военной силой поддержать свою союзницу, мы оказались бы не в состоянии защитить себя со стороны Польши и Восточной Пруссии… Разве Франция не заинтересована, так же как и мы, в том, чтобы мы могли быстро выступить против Германии?..
– Вы указываете здесь на весьма важные соображения. Тем не менее я считаю, что ваш штаб не должен принимать никаких мер раньше, чем он свяжется с французским штабом. Будьте добры сказать от меня господину Сазонову, что я обращаю самое серьезное внимание его на этот пункт и что я хотел бы получить ответ в течение ночи.
(Точная хронология событий обязывает меня сослаться здесь на документ, который увидел свет только шесть месяцев спустя.)
В этот день 29 июля император Николай, следуя побуждениям своего сердца и не испытывая желания с кем-либо посоветоваться, направил императору Вильгельму телеграмму с предложением передать решение австро-сербского спора на рассмотрение Гаагского трибунала. Если бы кайзер всего лишь принял предложение об арбитраже, то война могла быть самым определенным образом предотвращена; но он даже не ответил на предложение царя.
События затем приняли такое бурное развитие, что Николай II не стал информировать Сазонова о своей личной инициативе, которую, как он считал, он был обязан предпринять.
Четверг, 30 июля
Едва Базили вернулся в Министерство иностранных дел, как Сазонов просит меня по телефону прислать ему моего первого секретаря Шамбрена «для крайне неотложного сообщения». В то же время мой военный атташе генерал де Лагиш вызван в Генеральный штаб. Уже три четверти первого часа ночи.
Император Николай, который вечером получил личную телеграмму от императора Вильгельма, действительно решил отсрочить общую мобилизацию, так как Вильгельм утверждает, что «он старается всеми силами способствовать непосредственному соглашению между Австрией и Россией». Царь принял это решение своею личною властью, несмотря на сопротивление генералов, которые лишний раз представили ему неудобство, даже опасность частичной мобилизации. Итак, я сообщаю в Париж только о мобилизации тринадцати русских корпусов, назначенных действовать против Австрии.
Сегодня утром газеты сообщают, что австро-венгерская армия вчера вечером начала нападение на Сербию бомбардировкой Белграда.
Новость, тотчас же распространившаяся