который остался в Санкт-Петербурге. Так как Вильгельм II настаивал на том, чтобы на документе, подготовленном заранее, в Берлине, были поставлены вторые подписи (с этой целью он взял с собой на яхту высокопоставленного дипломата Чирского, впоследствии государственного секретаря Министерства иностранных дел, а тогда посла в Вене), то царь вызвал к себе своего министра военно-морских сил адмирала Бирилёва, одного из своих приближенных, находившегося на борту яхты, прикрыл текст договора рукой и приказал адмиралу поставить свою подпись в конце страницы. Адмирал с трогательным послушанием немедленно выполнил приказание.
Когда царь Николай вернулся в Царское Село, он сообщил графу Ламсдорфу о результатах своих злополучных переговоров. Ламсдорф едва мог поверить и своим глазам, и своим ушам. Призвав на помощь весь необходимый такт, он принялся растолковывать своему августейшему повелителю, какую ужасающую ошибку тот совершил.
Как раз в это время граф Витте, только что подписавший мирный договор с Японией в Портсмуте, приехал в Санкт-Петербург. Хотя он продолжительное время выступал в роли сторонника союза между Россией, Германией и Францией, он был слишком умен, чтобы не понимать, что вся эта затея, с таким идиотским началом, никогда ни к чему не приведет. По этой причине он поддержал Ламсдорфа в споре с царем. Когда Нелидов, русский посол в Париже, был проинформирован о предложении Германии, он также поспешил ответить, что Франция никогда не согласится присоединиться к Германии против Англии.
Таким образом, Николай II оказался вынужденным взять обратно свою подпись под договором. Он поручил своему послу в Берлине, графу Остен-Сакену, сообщить немецкому ведомству канцлерства, что русское правительство рассматривает договор в Бьёрке как не имеющий законной силы, принимая во внимание тот факт, что одно из его обязательных условий, а именно присоединение к нему Франции, стало невозможным реализовать. Личное письмо царя кайзеру подтвердило это официальное сообщение.
Поняв, что вся эта его затея провалилась, Вильгельм II просто пришел в ярость; он попытался вновь обрести влияние на Николая II, прибегнув к помощи аргументов, позаимствованных из области мистики: «Мы соединили наши руки, – телеграфировал он 12 октября 1905 года. – Мы поставили наши подписи перед самим Богом, который слышал нашу клятву. Если хочешь внести некоторые изменения в деталях, то сообщи свои предложения. Но то, что подписано, то подписано. Бог – наш свидетель!» Вся эта затея не имела дальнейшего продолжения.
Трудно судить о роли, которую Николай II сыграл в этом деле. Подписывая договор в Бьёрке, проявил ли он нелояльность по отношению к Франции? Нет. То, как завершилась сама эта авантюра, достаточно для того, чтобы оправдать его. Но, несомненно, в своей неосведомленности и слепоте он зашел слишком далеко. – Прим. авт.
5
Робер Готье скончался от полученных ран в сентябре 1915 года. Ему было сорок лет. Он был первоклассным лингвистом. В его лице наше знание индоевропейских языков потеряло наиболее блестящего наследника Бюрнуфа и Дармстетера. – Прим. авт.