точно правом могли бы осуждать ребенка за то, что он не обладает благоразумием члена тайного совета, или котенка за отсутствие в нем степенности кота. Но есть один недостаток, который вы всегда с уверенностью можете считать вредным и который поэтому всегда заслуживает серьезного порицания; таким недостатком является всегда поспешность, сопряженная с небрежностью. Каждый раз, когда вы замечаете в произведении юноши бойкость или неряшество, вы смело можете нападать и быть уверены в нашей правоте. Если произведение его отличается бойкостью, то тут сказывается наглость, и вы смело сдерживайте ее; если оно неряшливо, то тут является беспечность, карайте ее. Пока юноша работает в этом бойком или порывистом направлении, наилучшая награда для него – ваше презрение; только когда он не заискивает вашего одобрения, вы можете быть уверены, что он его заслуживает.
А если он заслуживает одобрения, то не скупитесь, иначе вы рискуете недостатком поощрения заставить его свернуть с истинного пути и сами лишиться наиболее радостной возможности поощрить должной наградой его юношеский труд. Ведь только для юношей похвала людей служит великой наградой; старики, став великими, настолько превосходят и опережают вас, что не заботятся о вашем мнении. Вы можете окружать их своими симпатиями и приветствовать одобрениями и рукоплесканиями, но они будут сомневаться в нашей симпатии и презирать ваши похвалы. Вы могли бы придать бодрости их золотой юности, могли бы заставить их зардеться от гордости, если б хоть раз сказали им: «Это хорошо сделанное – в то время, когда они стремились к первой цели их раннего честолюбия. Но теперь все это только в воспоминаниях, а все надежды – на небе. Они могут быть добры к вам, но вы уже не в силах быть добры к ним. Вы можете питаться плодами и полнотой их престарелых лет, но вы были губительной тлёй их молодости, и ваша хвала является лишь теплым осенним ветерком для умирающих ветвей.
Но еще одна мысль, самая грустная из всех, невольно является, когда думаешь об этом лишении ранней помощи. Очень возможно, что у некоторых благородных личностей теплота и нежные чувства детства сохранятся, даже не встречая ответа, и что сердце старика все еще будет способно радоваться, когда симпатия, в которой ему так долго отказывали, наконец улыбнется ему. Но у этих благородных людей главный мотив их юношеских стремлений всегда почти заключался в том, чтобы доставить утешение не себе, а своим родителям. Каждый благородный юноша всегда вспоминает, что величайшим радостным моментом, поставленным ему похвалой света, был тот, когда взоры его отца засияли от гордости и когда его мать принуждена была скрыть свое лицо, чтоб сын не увидал ее слез и не принял их за слезы горя. Даже радость влюбленного, когда его таланты восхваляются в присутствии его возлюбленной, не так велика, потому что она не так чиста вследствие того, что к его желанию доставить ей радость примешивается некоторая доля самовозвеличения; в глазах же родителей ему нечего гордиться своим успехом.