проверенная временем и испытаниями дружба располагала к откровенности, но то, что они сейчас обсуждали, нельзя было произносить даже шепотом. В отделе контрразведки порой и стены имели уши. Он тяжело поднялся из-за стола, проверил, закрыта ли дверь в приемную, и прошел к несгораемому сейфу из крупповской стали. В нем хранились главные секреты Особого отдела.
Набрав код, Иванов повернул ключ, налег на ручку, и массивная дверца плавно отошла в сторону. За ней оказались две ячейки. В верхней, легко поддавшейся специальному ключу, лежали четыре тонкие кожаные папки. На обложках был оттеснен гриф: «Особой важности», а внизу шла предупреждающая надпись: «Уничтожить при угрозе захвата противником».
Взяв темно-коричневую папку, Иванов передал ее Барышникову. Тот раскрыл ее и достал документ – два листа, исписанные от руки. Это были перечень разведывательных групп с указанием мест дислокации в тылу противника и поименный список зафронтовой агентуры. Ее оказалось совсем немного: по признанию Иванова, только двое имели перспективу проникнуть в гитлеровскую разведку. Барышников не стал вникать в причины сложившегося положения – они были понятны и так. Потери оперативного состава, еще большие потери среди агентуры, а главное – недостаточно кропотливая работа по подбору и подготовке разведчиков пока не позволяли рассчитывать на серьезный результат. Однако разговор на эту тему между ними так и не состоялся. В кабинет вошел дежурный и доложил о готовности самолета к вылету в Москву.
Офицеры поторопились закончить обед и спустились во двор. Там их уже поджидали сотрудники оперативной группы Управления, работавшие в отделе. Рассевшись по двум машинам, они в сопровождении немногочисленной охраны выехали на аэродром. По пути Иванов не удержался от вопроса, который в последнее время не давал покоя ни ему, ни его подчиненным. Упорный слух об очередной реорганизации военной контрразведки, несмотря на завесу тайны, все-таки просочился в войска из кабинетов Лубянки и теперь будоражил умы оперативников самыми немыслимыми предположениями. Наклонившись к водителю, он распорядился:
– Гена, а ну натяни шапку, чтоб уши не замерзли!
Разбитной сержант, за время службы в Особом отделе привыкший ничему не удивляться и уж тем более не задавать лишних вопросов, ловко опустил отвороты шапки и завязал тесемки, прихватив их зубами. Барышников с недоумением смотрел на эти странные манипуляции:
– Андрей Иванович, ты чего чудишь?
– Извини, Владимир Яковлевич, конечно, оно не моего ума дело, но скажи честно – что с нами дальше будет?
– О чем ты?!
– Ладно, не прикидывайся! Мои хлопцы уже по всем углам шушукаются, что нас опять перетряхивать собираются. Почему?
– А, вот в чем дело. – Лицо Барышникова посуровело, и он уклонился от ответа: – Я тоже мало что знаю.
– Но ведь все-таки знаешь! Говорят, опять под военных пойдем? Это же глупость несусветная! – не унимался Иванов.
– Андрей Иванович, не спеши с выводами,