отвращение разрушает вернее, чем всё, что нападает извне, потому что разъедает изнутри, растворяя и превращая в гниющую жижу всё живое в душе того, кто впускает ненависть.
Хотя некоторым ненависть придаёт сил. Но не похоже, что это относится к Вербе… Пить ещё возьмётся, сколоты пить умеют, а в наших землях такой способ дурмана никогда особенно популярен не был, куда больше здесь любят травиться настоями разнообразных ядов, сваренных из соответственных грибов, трав и ягод. Этим очень успешно торгуют низшие слои жрецов Солнца, владеющие искусством приготовления дурманов, используемых как лекарства. Но, особенно, Лунные дворы. Ужасно, что я почти ничем не могу помочь Вербе, она так убеждена, что её путь единственно возможный, что и слушать меня не хочет.
На другой день, сразу после полуденного обряда, жрец отправил меня к раненому, сказав, что это срочно, что остальные могут и подождать или к ним сходят другие.
Я подошла к большому дому с высоким, украшенным богатой резьбой, крыльцом, морским конями на коньках крыши. Здесь живёт староста города, кажется, или его гости, у его терема на дворе несколько построек. Кто же тут ранен?
Я со своей корзинкой, где лежали у меня склянки с лекарствами, инструменты и бинты, поднялась на крыльцо. Мне открыли, даже стучать не пришлось, очевидно, увидели в окно:
– Из лекарских? Заходи, – я прошла под высокие своды терема и изнутри украшенного резьбой, со стенами, выкрашенными белилами внутри. Только не хватает красных или золотых сводов, и почти царский терем будет. Горниц меньше, только и всего, а так, и ковры на полу и лавки и столы изукрашены богато, в окнах резные столбцы, изящные балясины на лестницах внутри и снаружи. И богатая, яркая роспись. Хороший богатый дом.
Меня провели в одну из горниц, открыли красивую дверь, украшенную, как и некоторые другие, резьбой с алатырями, вставками из самоцветных камней, тоже, очевидно, ведущие в покои хозяев или гостей, и что я увидела?! На высоком стуле сидел Яван, поставив правую ногу на низкую скамеечку с красной подушкой с нашитыми на неё кисточками. Нога его накрыта большим вязаным платком…
– Так это… – я остановилась, – это ты, значит, раненый?
Он развёл руками, улыбаясь, похоже, чрезвычайно довольный собой:
– Что же делать, и я могу подвернуть ногу.
Дверь за мной закрылась, клацнув железными петлями и скобами. В простых домах деревянные, не бренчат, но изнашиваются быстро.
– Уверен?
– Сама посмотри.
Я поставила на пол свою корзинку, а сама села на вторую скамеечку у его ног.
Я смотрел на неё. В этом тёмном платье, волосы под платком, только несколько прядок выбиваются пологими спиральками на висках. Тёмная ткань платья ещё подчёркивает ясную белизну её кожи. Какая всё же удивительная красота…Я смотрел на её шею, так хорошо видную мне в вырезе платья, сейчас поймёт, что у меня всё в порядке с ногой, что будет делать? Ругаться будет…
Я дошёл до того, что вижу её во сне… Никогда ни одна женщина